Как много в этом звуке…

— Вот смотри, капитан, сколько вариантов поступков было у нашего гостеприимного хозяина, — Ваня кивнул в сторону стальной двери. — Ты проявил великодушие и попросил сто грамм водки. Хозяин мог вернуться на кухню, наполнить стопку и принести ее вот сюда на площадку. Он мог поступить чуть иначе — прийти на лестничную площадку с пустой стопкой и полной бутылкой. Мог пригласить тебя на кухню и там, возле холодильника, наполнить стопку, а ты бы вынес ее мне на площадку. И так далее. Хочешь, опишу тебе дюжину возможных вариантов. Хозяин выбрал наилучший, наиболее достойный и уважительный для нас с тобой. Я был просто потрясен его поведением.

— Так вон что тебя так взволновало! — хмыкнул Зайцев. — Хлопнул на дармовщинку две рюмки водки и счастлив!

— Фу, как грубо, капитан, как некрасиво! Чему вас только учат в ваших академиях! Это у тебя милицейская школа, в полиции тебя научат хорошему тону. Поясняю… Хозяин провел нас с тобой на кухню, вынул из холодильника водку…

— Не из мусорного же ведра!

— Повторяю, он вынул водку из холодильника, а не взял со стола, где стояла еще одна бутылка, но уже не такая холодная, как из холодильника. И наполнил он не одну стопку, как ты просил, не две, как можно было бы истолковать твои слова, он наполнил три стопки! Присоединившись к нам, он, таким образом, облагородил твою неприличную просьбу.

— Что же в ней было неприличного?

— Выпрашивать водку в шестом часу утра у незнакомого человека, пользуясь служебным положением… Капитан! — укоризненно воскликнул бомжара и вскинул правую руку чуть в сторону и вверх — так примерно делали древнегреческие боги, во всяком случае, в такой позе их изображали в мраморе и бронзе.

— Ладно, — проворчал Зайцев. — Разберемся. Вот поймаем убивца, у нас с тобой будет больше времени, и ты перечислишь все двенадцать вариантов поведения этого гостеприимного душистика.

— Почему же двенадцать? — удивился бомжара. — Только девять. Три я уже назвал. А что касается убийцы… Мы просто обязаны его найти… Дело чести, капитан, — произнес Ваня странные слова, но Зайцев не обратил на них внимания, он попросту их не услышал.

— Разберемся, — повторил он и отошел к оперативникам для разговора важного и не для всех предназначенного. Во всяком случае, бомжаре не обязательно знать методы служебного расследования, которым Зайцева действительно учили в академии.

А бомжара и не стремился к этим знаниям — того, чем он обладал, ему было вполне достаточно, чтобы понимать события, происходящие в нашей быстротекущей жизни. Постояв у обгорелого трупа, Ваня медленно, даже как-то раздумчиво спустился на промежуточную площадку, долго всматривался в немытое окно, выходящее во двор, и вышел на свежий воздух, где не было запаха горелой человечины, вони тлеющей одежды, где не было гнетущей атмосферы преступления.

Когда Зайцев вспомнил про бомжа Ваню, на площадке его не оказалось, и в подъезде он не нашел своего помощника. Зайцев несколько раз позвал его громким голосом, но Ваня не отозвался. За это время окончательно рассвело, приехала спецмашина, и два санитара, погрузив то, что осталось от человека, увезли куда-то, где подобные ночные находки принимали, складывали, описывали и проделывали над ними другие операции, не менее скорбные, но необходимые.

— Ваню не видели? — спросил Зайцев у оперативников.

— Ты что, не знаешь, где бомжару искать? Вон он, во дворе, возле мусорных ящиков.

Зайцев сбежал вниз, вышел на крыльцо и действительно у стоящих невдалеке мусорных ящиков, их еще называют ученым словом контейнеры, увидел Ваню. Ящики были почти пустые, не успели их еще наполнить жильцы, и поэтому, чтобы нашарить что-то у самого дна, Ване приходилось чуть ли не перевешиваться через край. Подойдя ближе, Зайцев увидел, что Ваня с самого дна ящика достает пустые бутылки, алюминиевые банки из-под воды и пива и аккуратно в ряд втыкает их в снег рядом с ящиком. Из каждой банки он пытался что-то вытряхнуть, но, кроме нескольких капель, ничего из них не вытекало.

— И как все это нужно понимать? — спросил Зайцев.

— А, это ты, капитан… Как понимать… Придет бомжиха, а банки уже все в рядок выставлены, перебраны, бутылки вот отдельно стоят… Бери, неси, сдавай, похмеляйся… Добрым словом меня пошлет.

— Пошлет, — согласился Зайцев.

— Есть успехи? — поинтересовался Ваня, принюхиваясь к очередной банке.

— Есть. Мои ребята установили фамилии, адреса, телефоны всех придурков, которые по вечерам собираются в подъезде на площадке. Видел следы их ночного гульбища? Бутылки, банки, шприцы…

— Шприц, — поправил Ваня. — Там был только один шприц.

— Так… — Зайцев прошел вдоль ряда ящиков, заглянул в каждый, некоторое время постоял за спиной у Вани, раскачиваясь с пяток на носки. — Ты уже все ящики обшарил?

— В соседнем дворе еще остались. Но это недолго, у меня уже сноровка появилась. Как там в песне поется… Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка… Вы, наверно, уже уезжать собрались?

— Знаешь, Ваня… Пора. Все, что можно было здесь сделать… Сделано.