Как меня опять надули

– Имей терпение дорогая, – эту фразу я слышала каждый день, сидя под запертой дверью ванной, где он шумно плескался, фыркал и долго, очень долго, расчесывался, при этом, почему-то пропадали мои румяна, разливались мои духи, а на своей расческе я находила чьи-то длинные золотистые волосы. В результате, на завтраке я сидела неумытая, со спутанной прической, тогда как мой муж был прямо верхом совершенства. Я несколько раз пыталась в корне переломить ситуацию: несколько ночей не спала, карауля его пробуждение, чтобы захлопнуть дверь прямо перед его аристократическим носом. Но в последний момент все срывалось, и пока я выпутывала ноги из многочисленных ночных юбок, он уже щелкал замком, и неизменная фраза о терпении, звучала как издевка. Ему вечно доставалось все самое лучшее: и лук у него был больше, и стрелы острее, и весь он был такой самый-самый, что временами я бунтовала – отказывалась вышивать. Он поджимал губы и укоризненно качал головой, молча давая понять, что в моих манерах ему не нравится, и я смирялась.

Тут мой зад уперся в стенку – дальнейший путь лежал наверх по разболтанным от времени шатким кирпичам.

– И как я прожила с ним так долго, не ссорясь? – обдирая в кровь руки и не преставая размышлять, я продолжала лезть вверх. – И чем он меня так очаровал?

Огромная птица, взмахнув крыльями и обдав мою макушку ночной прохладой, скрылась в ночи. Вот и конец. Опершись руками о ещё теплые камни печной трубы, я в последних лучах солнца увидела свою любимую страну. Мертвую пустыню разрушенных улиц, сожженные дома, обломки мостов над высохшими каналами, и огни, великое множество огней, что горели повсюду. В их багровых всполохах мелькали разбитые дороги, скелет лошади с переломанными ребрами, вырванные с корнем меллорны. Все мои начинания исчезли в безжалостном горниле бунта, и я, единственный законный властелин этих мест, сейчас сидела в прокопченной трубе и размазывала кулаком обильные слезы.