Как колдунами становятся

И это времени заняло немало: сначала пришлось расширять лаз: худые парни могли пролезть сами, но им не хватало сил вытянуть детей, а мужчины покрупнее застревали в самом начале. Когда все были вызволены, у Огньяра уже не хватило сил оставаться и ждать, пока достанут тела для захоронения. Нужно было поспать. Тем более, что оставалось еще как минимум одно дело: нужно было запечатать логово лешего, чтобы он не утягивал больше детей. Вряд ли изничтожив источник его колдовской мощи, Огньяру удалось избавиться от нечисти. Скорее всего, та просто затаилась, чтобы зализать раны. И, чтобы больше не выползала, нужно было наложить печати, про которые рассказывал по ходу дела Филипп Егорович. Огньяр был благодарен колдуну: об этом он и не догадался бы. И кто знает, когда бы тварь снова выползла на свет божий.

Спал Огньяр так хорошо, как никогда. И, когда он снова был у кладбищенской часовни, он был преисполнен уверенности и сил. Филипп Егорович с ним не пошел – повторил про хранителя земли, напомнил слова заговора, и засобирался в обратную дорогу.

Знаткой расставил свечи, зажег. Опустившись на колени, он начертил на влажной земле, которой деревенские мужики закидали вход в подземелье, колдовскую печать. Осталось самая малость – запечатать его собственной кровью. И пока он жив, и жив его род, навья тварь с козлиной мордой не потревожит ни Крутую Горку, ни земли в тридцать верст округ. Огньяр достал нож, примерился к ладони. Краем глаза он заметил движение: Прошка уселся рядом, щуря оранжевые глаза и помахивая хвостом.

Огньяр размахнулся – и когда лезвие почти коснулось кожи, вдруг остановился. А правильно ли он все делает?.. Столько усилий – и ради чего? Прожить всю жизнь в деревеньке, где доброе слово да подарки, только если помощь нужна, а все остальное время за глаза кличут чертознаем? А может, надо было взять золото да откликнуться на предложение Козла? Подумаешь – пять человек раз в пять лет. Огньяр бы их сам отбирал. Тех, кто от хвори чах, да совсем не соображал. И тех, кто чах, но соображал – и хотел и себя, и родичей от ноши такой избавить. Вот, кто точно сгодился бы: они только и делали, что из могил упырями восставали, а так силу бы свою во благо отдали. И был бы в Крутом Яре и урожай, и благости другие всякие. А Огньяр женился бы на Ксене. С такой кучей золота жених из него баску́щий7 получился бы. Даже внук старосты с лисьим воротником на шубе не ровня. У него таких бы воротников сотня – нет, тыща было бы. И не только у него, у Ксени тоже… Перед внутренним взором встало румяное лицо Ксени. А приняла бы она его такого?.. Да и умрет он – и чего?.. Опять матери и отцы будут детей терять? В ушах зазвучал плач Настасьи.

Зажмурившись, Огньяр полоснул ножом по ладони.

Открыв глаза, он сначала не понял, что произошло. Кладбище и часовня пропали. Над головой разливалось иссиня-черное небо, настолько бесконечное. А под ногами при каждом движении разбегалась такая же чернота, покрытая стожарами. Кажется, кто-то говорил, что они “созвездиями” назывались. Но Огньяр-то знал, что правильно – “стожары”. А прямо перед Огньяром горела, как пламя, алая печать. Заклятие свершилось. В пустоте Огньяр услышал вздох – будто кто-то ото сна пробудился. И понял – Ворса, Лесной Хозяин, вернулся в свои владения. И на душе стало легко-легко. Печать потухла – и Огньяр снова очутился на кладбище. Но теперь тут было не страшно, не тяжело дышать, как раньше. Кресты стояли не укором, а величественной памятью и знаком божьей милости. Поднявшись, Огньяр перевязал заранее приготовленной тряпицей ладонь, отряхнул штаны и направился к кладбищенским воротам.

– Слушай, – догнал его Прошка. – А давай в ту церкву сходим, откуда ты меня забрал? Мне все покоя не дает, кем же я раньше был… Может, я и не шишига вовсе? – он с надеждой глянул на Огньяра.

– Сходим обязательно. Вечером, – пообещал тот.

 У лесной тропинки последним нежным цветом светились колокольчики. Набрав столько, что в одну ладонь не умещались, Огньяр подозвал Прошку и направился в деревню – прямиком к торговым рядам.