Как я влиял на Севку

Мы не сразу привыкли к новому капитану.

У него было семь пятниц на неделе.

Он орал на нас так, словно был римским императором, а мы — его рабами.

Если с Севкиной подачи кто-нибудь из нас мазал по воротам, он кричал на весь двор:

— Не команда, а сплошные рахитики! С двух метров по воротам попасть не могут!

Если же мазал сам Севка, виноватыми получались опять-таки мы.

— Кто так подаёт?! Лопухи несчастные! — выходил он из себя.

Когда только можно, Севка обязательно жульничал.

Как-то раз мы играли с ребятами из пятнадцатого ЖЭКа.

Я пропустил шайбу. Сам даже не знаю как. Шлёпнулся, а шайба уже в воротах. Лёжа на животе, я её и выкинул. А судье показалось, будто шайбу я взял, будто гола не было.

Но многие ребята видели, что шайба побывала в сетке.

Казалось бы, чего проще: гол есть гол. Так и надо было сказать судье. А Севка заспорил. Он бил себя кулаками в грудь и кричал:

— Не было гола! Провалиться мне на месте, если вру!

Я потянул Севку за свитер и тихонько сказал:

— Был же гол…

Севка зыркнул на меня злыми глазами и прошипел:

— Пикни только!

Гол нам не засчитали. Судья назначил спорный.

В перерыве я сказал Севке:

— Так ведь был гол… Может, ты плохо видел?

— Ха! Слепой я, что ли? — сказал Севка. — Сам видел, что был.

— Так чего же? — удивился я.

— Ничего! Судья-то не видел!

Мы сыграли вничью.

После финального свистка судьи Севка подъехал ко мне:

— Понял теперь? А то бы проиграли. Соображать надо!

— Зря это ты, — сказал я.

— А что зря? Что зря?! — вскипел Севка. — А ты видел, как ихний вратарь из сетки шайбу выкидывал? Нет? А я видел! Они могут жульничать, а мы нет?

Никто из нас этой шайбы не видел. Но разве Севку переспоришь?

Я махнул рукой.

Раньше у меня было много всяких «надо». И ещё больше всяких «нельзя». Теперь и тех, и других здорово поубавилось.

Насчёт уроков у нас с Севкой давно был разговор, ещё тогда, когда его ко мне только прикрепили. Севка поглядел, как я делаю домашние задания и спросил:

— Неужели всё подряд учишь?

— Конечно, — сказал я.

— А если сегодня спросят, завтра всё равно учить будешь?

— А как же?

Севка засмеялся.

— Чудак!

Я сказал с достоинством:

— Я учусь не для отметок. Для знаний. В наш век…

— Ладно! — зевнул Севка. — Без тебя знаю. Сто раз слышал. Надоело.

Теперь для меня всё это было давно прошедшим временем. На уроках я лавировал, как лихой лоцман в проливе, утыканном рифами.

Время от времени меня допекали с Севкой.

— Что-то, Горохов, не высокие успехи у твоего подшефного, — говорил кто-нибудь из учителей.

Я вставал и пожимал плечами:

— А что я могу сделать? Он отстал очень.

— Конечно! — тут же вскакивал Севка. — Шуточки, четыре года человек лодырничал, а теперь всё сразу догонять приходится!

Учитель улыбался:

— Ну-ну, желаю успехов!

Успехи у нас были. Особенно у меня.

Я освоил все Севкины «приёмчики». Все соседние дворы я изучил за полтора месяца лучше, чем за все предыдущие двенадцать лет жизни. Я научился плевать сквозь зубы так, что все мальчишки зеленели от зависти.

У меня, наверно, были бы ещё большие успехи. Но тут грянул гром. Нежданно-негаданно.

Я очень любил географию. И когда учитель Леонид Михайлович вызвал меня к доске, он, как всегда, спросил у класса:

— Ну как, ребята, может быть, не будем тратить зря время на Горохова? А? Поставим ему пятёрку и дело с концом? А вместо него спросим… — Леонид Михайлович начал изучать журнал.

В классе поднялся гвалт:

— Пусть тоже отвечает!

— А вдруг он не выучил?!

— Сомнительно, — покачал головой Леонид Михайлович. — Весьма сомнительно. Но, коль такова воля большинства, — Леонид Михайлович развёл руками, — ничего не поделаешь, Горохов, придётся тебя побеспокоить.

Леонид Михайлович, понятно, шутил. Но всем нам это нравилось.

Я вышел к доске и отчеканил урок, да ещё прибавил такое, чего нет в учебнике и что не рассказывал Леонид Михайлович.

— Вот видите, — Леонид Михайлович снова развёл руками, — выходит, опять напрасно побеспокоили человека. Извини нас, пожалуйста, Горохов!

На следующем уроке географии я сидел и думал о разных разностях, когда услышал свою фамилию. Я решил, что ослышался.

Но Леонид Михайлович сказал:

— Итак, Горохов, мы ждём.

— Меня? — спросил я.

— А разве у нас в классе есть второй Горохов? — спросил Леонид Михайлович.

— А что я должен делать? — спросил я.

— Выйти к доске и отвечать урок, — сказал Леонид Михайлович.

Все засмеялись.

Я вышел к доске и посмотрел в окошко. В голубом небе вилась стая белых голубей.

— Ну-с, — сказал Леонид Михайлович, — прошу начинать. Расскажи нам о величине земного шара.

Я не мог выдавить из себя ни одного слова. Если бы нам задали что-нибудь другое, я, может, и ответил. А тут надо было сказать несколько цифр. А я их не знал. Не может же человек знать всё на свете!

— Тише, тише! — сказал Леонид Михайлович, потому что в классе стал подниматься шум.

И тогда я брякнул:

— А Земля не круглая!

Сразу сделалось так тихо, что стал слышен голос Анны Ивановны из соседнего класса за стеной.

— Занятно! — сказал Леонид Михайлович. — А какая же она, на твой взгляд? Плоская и похожа на тарелку?

— Нет, — сказал я. — Зачем на тарелку? Она похожа на грушу…