— Да бесят меня эти фанатики. Придумают сами себе нечто светлое и великое, а потом поклоняются. Человек ни перед кем не должен кланяться.
— Это вера наших предков, он считает ее правой и достойной. Не донимай его.
— Вера предков? Вера предков в парке сидит, на пяльцах вышивает. А это пришлая вера. Ее, если что, переняли у древних египтян, когда евреи из царства вокруг реки Нил бежали. Там в бога солнца верили в числе прочих. Прототип вознесли как одного-единственного, написали книжки под себя да каленым железом в умы вбили. А теперь это вера предков. Ни хрена не знает, и уже вера в предков.
Я приблизился вплотную к бушующей Ангелине:
— Пусть верит. Это его выбор. Эту тему больше не поднимаем. Нам еще сражаться в одном строю.
— Мне что? Жалко, что ли? Пусть верит, дуралей.
— Ты меня слышала? Еще раз, и я не посмотрю, что ты женщина. Огребешь.
— А силенок хватит?
— Хватит. Если что, вера предков поможет.
— Молиться будешь?
— На сотовый позвоню.
— Просто вы ничего не понимаете.
— И не хочу понимать. Мне твои убеждения интересны, пока они не идут вразрез с коллективом.
Ангелина открыла рот, но промолчала, криво улыбнувшись и нацепив простыню. В воздухе повисла тишина, лопнувшая со стуком двери. В предбанник вскочил с выпученными глазами Кузнецов в трусах, сандалиях на босу ногу и куртке.
— Эта хрень меня цапнула.
— Какая? — спросила у него нахмуренная Анна.
— Вот такая.
Николай изобразил ладонями пасть с зубами.
— А, Гришу покормить надо.
Мы все уставились на целительницу.
— Пойдемте, — позвала она в дом.
На втором этаже находилась большая комната, оборудованная как оранжерея. Все в недоумении смотрели на кадку с огромным цветком, а тот клацал зубами в воздухе и поглядывал полусотней маленьких глаз, ютившихся по краям клыкастого листа, сложенного в виде челюстей.
Анна подошла к небольшой клетке и длинными щипцами достала оттуда маленького мышонка, которого поднесла к цветку. Тот молниеносным движением схватил добычу и сжался в плотный комок, напоминая белокочанную капусту.
— Мне дядя из разных стран привозит такие. Сейчас много полудухов-полурастений. Это Аидова крысоловка, а там сердечник.
Мы уставились на пульсирующие красные кактусы. Они и в самом деле бились, как живые сердца.
— Здесь цветолетка. У нее семена, как моль, разлетаются. Есть еще ползунок. Он сейчас сытый, а бывает, щупальца в разные стороны раскинет и сахар со стола стащить может, для человека не опасен.
— А это что? — показал я на непонятное полупрозрачное создание, порхающее у стеклянного потолка.
— Это улитка-бабочка.
— Улитка? — переспросила Ангелина. — А у тебя коровы не летают?
— Нет, — улыбнулась в ответ Анна.
— Ведьма на ведьме, — процедил Николай. — Одна еретичка, другая тварей богомерзких собирает, третья продалась демону.
— Ты забыл про оживший труп, — вставила слово Ангелина, приподняв вверх указательный палец.
— Господь всемогущий, дай мне силы выдержать это испытание и укрепи мою веру.
Николай троекратно перекрестился, воздев взгляд вверх, а потом глубоко вздохнул и через силу улыбнулся.
— Да. Это мое испытание, — пробормотал он.
— К нам гость, — настороженно произнесла Белкина, прервав молебен Николая.
Все замерли и уставились на нее.
— Кто? — спросил я.
— Не человек, но и не из наших. Не из веры предков, — с язвинкой ответила Всевидящая.
— Где?
— В кладовке.
— И дед его пустил?
— У меня кладовка на улице. Она смежная с гаражом, но вход с другой стороны, со двора, — произнесла Анна.
Мы все рассыпались по комнатам и наспех оделись, пошатываясь после бани и пива. Встречать решили все вместе. На всякий случай приготовились к неприятным событиям, заготовив щиты. Такой концентрации энергии в этом доме, наверное, не было за все время его существования. Вооружились тоже отменно. Дверь в кладовку открыл я.
— Человек, отдай, — сразу послышался оттуда тихий шепчущий голос.
— Ты кто?
— Отдай. Это мое. Отдай.
— Что отдать? — с нажимом спросил я.
— Мое. Оно здесь. Я четыре года ищу тебя, отдай.
Сзади меня встала Белкина.
— Что это за гадость? У меня ощущение липкости и скользкости.
— Не знаю. Тут темно.
— Сейчас включу свет, — произнесла Анна.
Ощутилось колебание телекинеза, и внутри щелкнул рубильник. Слегка моргая и гудя, загорелась длинная люминесцентная лампа, осветив заставленное коробками помещение.
— Вон там, — шепнула Белкина и показала в дальний угол.
Из-за коробки от телевизора выглядывало существо, схожее с отощавшим ребенком, ростом в полметра. Большие, совершенно черные глаза тоскливо глядели на меня.
— Отдай, человек.
— Что отдать? — повторил я вопрос.
— Я покажу.
— Покажи, но учти, если задумаешь вред, мы тебя уничтожим.
Существо неуклюже, как марионетка на ниточках, вышло из своего убежища и пошло в дом, шлепая босыми ногами по скользкой от мокрого снега дорожке. Мы последовали за ним. Существо осторожно подошло к моим еще не распакованным сумками и легонько прикоснулось к одной из них.