Как я стал боевым магом

— Выручать надо, — тихо произнес я.

— Даже паучиху?

— Ну не бросать же.

Кузнецов покачал головой, не одобряя мои слова:

— И как?

— Забастовку устрою, мол, если вам нужна команда, сумевшая завалить посланца зла, то отпустить всех под мою ответственность, иначе просто буду бездельничать.

— Думаешь, поможет?

— А почему бы и нет? Белкин хоть и ненавидит всю нечисть, но не дурак. Ему результат дороже.

— Нам еще за машину отдуваться. Грабеж все-таки, — вздохнул Николай.

— Выплачу, — ответил я.

— Все скинемся, — поправил он.

Мы немного помолчали, осмысливая ситуацию.

Коля не говоря ни слова, протянул иглу. Он ее держал так, словно не хотел прикасаться к древнему клинку, как к ядовитому скорпиону.

— Света потрепана была. Как выжила она? — спросил я после затянувшейся паузы.

— Пришлось крови ей дать, — буркнул Николай, еще раз погладив шею.

— Ты?

— Угу. Только не рассказывай никому.

— Не боишься стать таким же?

— Нет. Они заразны только раз в год где-то. Сейчас нет.

— Как же ты умудрился? Ты же ненавидишь таких.

— Я когда подбежал, она в сознании была. Остальные в отключке. Она меня Христом Богом просила дать ей крови. Ну не может зло со святым именем на устах твориться. Да к тому же не такое уж она и зло. Эти новые куда хуже. Напилась она и оклемалась немного. Потом ее Анна подлечила.

— А с кем тогда она рыдает?

Николай обернулся и вздохнул, поморщившись.

Рядом со мной, будто так и полагается, сел Первый Клык, перемотанный, как бойцовая собака после схватки. Кузнецов смерил волкодлака цепким и настороженным взглядом. Волк облизнул нос и заговорил:

— Она с Желей. Дух смертной тоски и печали по умершим. Она умеет утешать и слушать. Желя ведь, — сказал Первый Клык.

— Кто еще из богов здесь?

— Ярило. Видишь, как жарко от костра. Не его срок, не весна, а все одно на выручку пришел. Еще и друзей притащил. Пойдем, покажу. От костра не видно, он слепит. Надо обойти.

Мы поднялись и, хромая, прошлись по кругу. Стал виден здоровенный алый конь, склонившийся к пламени и хрустящий раскаленными углями, как спелыми яблоками. Рядом с ним богатырь Ярило, жующий зеленую травинку и смотрящий на костер. Чуть дальше волки, их было с два десятка. Они отдыхали после боя в собачьих и людских позах. Некоторые чистили автоматы и сушили копья с мечами. Особняком в обнимку со снайперкой сидел матерый самец рыси, зажмурившись, как домашний кот.

Другой кот, саблезубый, вытянулся на снегу и вылизывал большим шершавым языком раны. Две небольшие узкоглазые девушки, одетые в охотничьи комбинезоны, большими гребнями вычесывали своему господину мех.

А в центре внимания был юноша. Это он играл на флейте так, что за душу цепляло.

— Лель, — коротко бросил Клык, ничего больше не пояснив.

— Брат, — позвал я волка, решив оставить знакомство с богами на потом, — я видел вспышку, свет и богатыря, убившего ту сущность. Что это? Тоже бог какой-нибудь?

— Нет. Кар говорил, у тебя прошедший семь смертей в оружии был запрятан. Так вот, когда Всевидящая выстрелила в этого… как его люди называют… посланца зла, тот и напал на него. Прошедшие семь смертей. Они просто так не возвращаются. И этот не просто так вернулся. Это было его предназначение — нанести один-единственный удар, решающий битву. Я слышал, ты узнал, кем он был при жизни. Он ведь и тогда выполнил свое предначертание. Их много таких, скрыто ждущих своего часа. Только никто не знает, где они, потому надеяться не стоит.

— Убили этого. А что дальше? — спросил я, опустившись на поваленную березу.

— А дальше будем сражаться плечом к плечу и вместе строить стольный сибирский град. Вы и мы. Люди и нелюди. Живые и мертвые. Смертные и боги. Был у нас в лесу один сказочник. Я запомнил песнь, что он пел.

Волк вздохнул, лизнул забинтованную лапу и начал читать стихи, знакомые всем с детства:

У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том…[11]

Как завороженный я смотрел на бурого волка, на русалку, что сидела на срезанных ветвях, замаскировав внедорожник, на лесавку, греющуюся у огня, на невиданных зверей, что встретил на неведомых дорожках. На сказочного витязя в сияющих солнцем доспехах.

Там русский дух… там Русью пахнет! —

дочитал стихи Первый Клык и добавил: — Мы нечисть, но мы — русская нечисть.