Как я изменил свою жизнь к лучшему

– Меня сократили, – сказал он, глядя в сторону, на довольных наряженных ангелов. – Уже давно поговаривали о новой волне увольнений, и вот…

Муж, наконец, перевел глаза на меня.

И глаза эти были чертовски виноватыми.

Экономический коллапс – тот самый, что не позволил в начале года снять мой блокбастер, ударил по Европе еще сильнее, чем по России. Россиян спасала цена на нефть. В Европах же бушевал сильнейший со времен Великой Депрессии финансовый кризис. По банкам шли, одна за другой, волны увольнений. Рынок труда, как московское метро в час пик, был уже под завязку полон безработными банковскими служащими с высокой квалификацией.

И вот, перед Рождеством вздыбился последний, для нашей семьи – роковой, девятый вал.

Я молча обняла мужа.

– Ничего, – сказала я то, что женщины столетиями говорили своим мужьям с виноватыми глазами. – Как-нибудь. Прорвемся.

За ужином настроение наше чуть улучшилось – гусь вышел отменный, спору нет. Надо бы чаще его покупать, подумала было я – и сама же себя одернула: шиш тебе, а не гусь! Курица – вот теперь твоя птица. По крайней мере до тех пор, пока муж не найдет работу.

– Знаешь, – сказала я, обгладывая гусиную шейку, – все не так плохо. Сейчас примут эти четыре серии, и хоть что-то мне да заплатят? На первое время хватит, а потом я напишу еще четыре…

М. позвонил в десять вечера.

За своими недавними переживаниями я уже и не ждала звонка.

– Привет! – голос М. звучал глухо.

«Наверное, какие-то проблемы со связью», – подумала я.

– Извини, что так поздно…

– Ничего, – я нервно хихикнула. – У нас тут выдался веселый вечер. Потом расскажу. Как все прошло?

– Не особо… – он запнулся.

– Что, еще какие-то дополнения?

Сколько ж можно?!

М. громко выдохнул в трубку.

– Они не берут проект.

– В смысле? – я замерла, глядя на мужа, уютно устроившегося перед камином с книжкой. Похоже, за ужином я сумела если не поднять ему настроение, то, по крайней мере, перевести из состояния тихой истерики в состояние меланхолической задумчивости.

– Сказали, это слишком заумно для нашего зрителя. Что им скучно будет смотреть. Нужны герои попроще. И преступления не в сфере искусства, а такие… Бытовые.

– Подожди, – я сглотнула и медленно опустилась в кресло.

Муж поднял глаза от книжки да так и замер, на меня глядючи.

– Что значит – «попроще»? И какое «заумно»? Они же все знали уже на уровне презентации – о чем будет речь? Зачем было заставлять нас прописывать четыре серии? Да еще и столько раз переделывать?!

М. молчал.

Мне стало просто физически нехорошо. Тошнота поднялась к горлу.

Бессмысленность всего мероприятия, бесконечные часы, дни, недели, месяцы, проведенные перед экраном…

Испорченный отпуск, идиотские комментарии, к которым нужно было прислушиваться, чтобы вновь садиться за компьютер и переписывать, переписывать, переписывать.

– Это я виноват, – наконец сказал М. – Меня внедрили сверху, обязали главреда со мной общаться. Отказаться сразу она не могла – неудобно перед начальством. Поэтому решила поступить мудрее: притвориться, что слушается старших. А потом все равно сделать по-своему. Только теперь к ней не придраться: сказали разработать проект с М.? Разработала. А что не вышло – так это проблема М. и его сценариста.

– Ясно, – выдохнула я. – Пока.

И не дожидаясь ответа, повесила трубку.

– Что случилось? – обеспокоенно смотрел на меня муж.

– Проекта не будет, – сухо сказала я и вышла из гостиной в спасительную темноту коридора.

Тихо толкнула дверь дочкиной комнаты. Закинув руки кверху, та спала, тихонько похрапывая и выставив нежную пятку из-под одеяла. Я не выдержала, взяла ее на руки, крепко прижала к себе.

Она не проснулась.

Прошло шесть лет, а я до сих пор помню в деталях свои ощущения: гнев, обиду на судьбу, опустошенность.

У меня ничего не получилось. Снова.

Сколько бы я ни старалась, как бы ни работала – результатом оказывался лишь вновь разбитый в напрасных усилиях лоб. Наверное, все это время я шла не туда. Менее упрямый и более умный человек уже давно б сошел с пути, нашел другую тропу.

Я вспоминала, как легко и бодро, что твоя Золушка, скакала когда-то по хрустальным ступенькам карьерной лестницы в Париже. Той лестницы, которая ведет не вниз, а только вверх и вверх!

Все это было, но закончилось.

И почему я решила, что теперь, сидя в Брюсселе, лучшее, что я могу сделать, – это писать сценарии? Откуда взялась во мне эта смешная самонадеянность?

«Сколько же нужно тому парню, сверху, объяснять тебе, что следует заняться чем-то другим? – спрашивала себя я и не находила ответа. – Тебе уже не восемнадцать лет, чтобы стоять вот так, перед разбитым корытом, не зная, что делать со своей жизнью…»

Я застыла в полутьме детской, прижимая к себе свою дочь, и несмотря на горький комок, застрявший в горле, чувствовала, как вместе с ее ровным, мирным дыханием, теплом и тяжестью маленького тела постепенно расслабляются мускулы и я сама начинаю дышать ровнее и больше не сжимаю до боли челюстей.