Как я изменил свою жизнь к лучшему

– Я говорю, нельзя им сдавать историю «Небесного Иерусалима». Воруют идеи у нас на раз. И защиты никакой. Так что делать первую четверку серий надо с другой истории.

– Как нельзя? – захлебнулась я нектаром. – Но у нас же все готово, расписано в деталях!

– Да знаю я! – перебил меня М. – Но ведь стырят же идею – и не поперхнутся.

В телефонной трубке установилось молчание – то ли ангел пролетел, то ли М. закурил свежую сигарету.

– Поверь, тебе так будет даже проще: поменяешь своих героев на новом материале. Ну, давай. Вперед. Когда сможешь прислать мне первый вариант?

Следующие пару недель я ходила как во сне, тщетно пытаясь раскачать, свести на нет внутреннее сопротивление. В конце концов, М. прав: ну подумаешь, героиня из 23-летней выпускницы МГУ станет 35-летней теткой в разводе? Волшебный мир голубого экрана видал еще и не такие превращения. Но я, черт возьми, уже сжилась со своей Машей, чувствовала логику ее поступков и слов, как чувствуют их с близким человеком! Эта москвичка из состоятельной семьи, девочка из физматшколы ничем, казалось, не была со мной схожа – вплоть до цвета волос и глаз, но расставание с ней оказалось болезненным и требовало времени. «Ты ближе по возрасту к 35-летней, у тебя есть дочь, – уговаривала себя я. – Ну, хочешь, сделай, себе на радость, ее гуманитарием из Питера? Адвокатом. Уже проще, верно? Дальше – порезвись с ее первым браком. Пусть это будет не вялый питерский алкоголик с претензией на философствование, а, к примеру… ее подзащитный. Да, это будет подзащитный, которого с героиней – только звать ее теперь будут не Маша, а Анна (имя тоже необходимо было поменять, иначе я окончательно бы запуталась) связывают поначалу чисто профессиональные отношения. Итак, Анна берется за защиту интересного мужчины (назовем его Илья – а пуркуа бы и не па?), обвиняемого в убийстве. Защищать Илью оказывается несложно, ибо прямых улик нет, а косвенные разваливаются на процессе. Плюс – бывшая жена дает показания, благодаря которым у парня есть алиби, и вот наш герой выходит на свободу. Что же делает Илья, едва покинув зал суда? Он возникает на пороге дома своей бывшей адвокатессы. Начинается роман, заканчивающийся, как положено, сценой сдержанной страсти (тут важно не переборщить – федеральный канал, нас смотрят припозднившиеся дети!) и – беременностью. И вот тут-то на героиню и выходит бывшая жена (Люся? Света? Наташа? Выбирайте любое из имен): рыдая, она признается, что все сказанное ею на суде – ложь. А еще через несколько дней бывшую супругу находят мертвой в стылой Неве. Ну и далее в том же духе: Анна выводит мужа-убийцу на чистую воду, ее побег в Москву, начало работы на Петровке…

Я перечитала начало истории и выдохнула.

Не Бог весть что, но в качестве наброска биографии главной героини – сойдет. Теперь, когда вчерашняя студентка превратилась в чистый образец тэжэдэ, пора было вновь подумать о ее личной жизни. Я решила, что ради разнообразия пусть у Анны в Москве случится роман не с миллионером, а с небритым, плохо одетым коллегой (как, впрочем, в свое время и у Маши). Только в варианте с Машей ему было под тридцать, а тут окажется под сорок. В финальном эпизоде произойдет смертельное столкновение бывшего мужа с нынешним поклонником, обеспечив осчастливленным моим сериалом телезрительницам хеппи-энд.

Впрочем, я и сама люблю хеппи-энды, и потому банальность предстоящего финала меня не смущала.

Не смущал меня даже грозящий объем работы: четыре серии следовало довести с нуля до примерно двухсот страниц в диалогах.

Контракта со мной никто не подписал, но ведь М. был своим человеком на телевидении, приятельствующим с самим гендиректором, так что беспокоиться было не о чем, не о чем, не о чем…

Я приступила: список персонажей, сама история, разбитая на четыре части, да так, чтобы по окончании каждой серии вам безумно хотелось бы посмотреть продолжение. Все, как в американских учебниках по сценарному мастерству. Они же, голливудские гуру, и регулярно повторяют неофитам, что создание сценария, это не «написание», а «переписывание».

Что есть истинная правда.

Итак, первый вариант отсылался по мейлу М. Через пару дней я получала ответное письмо с его критикой и рекомендациями. Садилась за работу и перелопачивала весь материал. Отсылала улучшенный вариант обратно. А еще через два дня мне приходили новые комментарии и пожелания…

Так происходило раз пять. Потом М. нес эпизод «на канал» и там несчастная серия препарировалась вновь – что твоя лягушка студентом-садистом, где каждый из редакторов желал вставить свои пять копеек. Отважный М. ругался с ними по каждой из правок, но искусство ведения военных действий, как известно, подразумевает иногда уступать в отдельном сражении, дабы выиграть войну. Кроме того, требования канала для сценариста – это нечто вроде Моисеевых скрижалей для правоверных: обсуждению не подлежат.

Прошло лето, наступила осень.

Работа – медленно, буксуя, – но двигалась вперед.