Как я был в немецком плену

Вдруг мы заметили, что к ремонтировавшимся танкам подъехала грузовая автомашина, на открытом кузове которой сидели два красноармейца с винтовками, а между ними – человек без оружия. К этой машине стали собираться бойцы. Старший сержант Чиж попросил меня и еще двух солдат узнать, в чем там дело. И мы побежали туда. Оказалось, на машине находились часовые и пленный немецкий солдат. Он был молоденьким и, как я, тоже худеньким.

Сегодня утром его нашли в том самом лесу, где вчера немцы покинули окопы. Якобы он более суток сидел на дереве. При нем оказались рация и автомат, из которого он почему-то не стрелял. Многие из окруживших грузовик с пленным громко кричали на него, грозились прикончить фрица, но часовые не давали этого сделать. Особенно негодовал пожилой водитель танка, попытавшийся даже взобраться на грузовик. Он кричал, что его семья осталась в оккупированной Смоленской области, и, может быть, ее уже нет и в живых. Пленный дрожал всем телом и, не понимая ни слова по-русски, молчал, бросая на всех беспокойные и умоляющие взгляды темных глаз.

Мне удалось протиснуться к грузовику и задать пленному по-немецки первый пришедший в голову вопрос: «Infanterie?» (Пехота?) И тут все окружавшие автомашину вдруг затихли, удивившись моему поступку, и стали ждать ответа от немца. «Nein, nein. Funker» (Нет, нет. Радист), – произнес тот, почувствовав какую-то надежду на лучшее в своей судьбе. «Значит, он был разведчиком и сообщал своим о наших передвижениях», – определил кто-то.

После ответа на мой вопрос немец спросил, что его ожидает и, не дождавшись ответа, стал что-то говорить и говорить. А я, до сих пор не слышавший живой и быстрой немецкой речи, многого не мог понять. Я хотел дать немцу свой немецко-русский словарь, но тот лишь замахал рукой: «Kann nicht, kann nicht» (Не могу, не могу). Скорее всего, он не знал русского алфавита. У меня вдруг возникла жалость к этому беспомощному пленному.

Дальнейшее общение с немцем на этом прервалось, потому что над нами появилось звено вражеских штурмовиков, и все моментально разбежались кто куда. Лишь двое часовых по-прежнему остались с пленным. Я с товарищами поспешил на помощь Чижу и его напарнику Лёне, чтобы открыть огонь из пулемета. По-видимому, немецкие пилоты были сильно озлоблены из-за того, что накануне нами был сбит их самолет, и потому сразу атаковали нас, метров за 300 до нас головной штурмовик резко спикировал, сбросив бомбы. Мы все хорошо знали, что если бомбардировщик сбросит бомбу, находясь прямо над целью, то она пролетит мимо и упадет где-то впереди в соответствии со скоростью полета самолета. В данном случае все мы отлично поняли, что дело обстоит иначе, и моментально попрыгали с грузовика. За два-три прыжка я достиг окопа и плюхнулся в него, но Чиж и мальчик Лёня не успели скрыться.

Один за другим раздались взрывы двух бомб. И хотя я предусмотрительно открыл рот, чтобы не пострадать от звуковой волны, у меня сильно зазвенело в ушах. Я совершенно оглох и уже не слышал звука падавших вокруг осколков. Всё заволокло пылью, в разные стороны летели комья земли, куски дерева от разбитого кузова машины, металлические части разбитого пулемета, стреляные гильзы и даже пули.

Вдруг до меня донесся резкий запах бензина, вероятно, вытекшего из кабины грузовика. И тут же в голову пришла мысль, что бензин может вспыхнуть и вызвать страшный пожар и даже взрыв. Я мог оказаться в пламени пожара или в очаге взрыва. Поэтому с невесть откуда взявшимися силами я быстро вылез из окопа и побежал в более безопасное место.

Между тем немецкие самолеты развернулись для новой атаки. На миг мне вспомнилось, как однокурсник по институту Лёва Гробман на трудовом фронте при воздушных налетах прикрывал голову металлической частью лопаты. Я автоматически поступил так же и достал из потайного карманчика мамин талисман. Нажав на него указательным пальцем правой руки, я произнес тихо, но уверенно заклинание, которое в переводе на русский язык звучит примерно так: «Я останусь целым и невредимым. Я одержу, одержу победу над опасностью».

Неожиданно рядом со мной оказался старшина Ермаков. Он что-то говорил, но я ничего не слышал. Вдруг метрах в 40 от нас взорвалась бомба. Я почувствовал на правой стороне спины, в нескольких местах, резкую, но не очень сильную боль, будто от уколов тонкими иглами. Позднее выяснилось, что боли в спине и небольшое кровотечение были следствием проникновения в тело очень мелких осколков. Они оставили на гимнастерке и нательном белье почти незаметные дырки. Шерстяной свитер в тот день я не надел, благодаря чему он благополучно сохранился в вещевом мешке. Примерно через полгода две-три осколочные частицы вышли из спины сами, а другие товарищи извлекли булавкой и иглой. К счастью, каким-то чудом слух у меня неожиданно полностью восстановился.

После налета среди обломков грузовика мы обнаружили изуродованные тела Чижа с обширной раной на груди и Лёни. Голову мальчика полностью снесло осколком. Рядом лежали два серьезно раненных бойца пулеметного расчета.