Как я был пособием

– Иначе говоря, пахнет сразу хорошо и плохо, – перевела Антонина, благодаря расположению и могучему торсу совершившая несколько весьма долгих «поклонений» наворочанному клубку странностей. Остальные теснили и отталкивали друг друга, но не ее: кому охота бороться с горой, готовой уронить или подмять, а потом с помощью извращенной логики сделать виноватой тебя же?

– То, что одновременно благоухает и наоборот, называется «благовоние», – не замедлила подколоть Ярослава.

Ее прямой носик только раз ткнулся в доселе неведомое. Зелень сошедшихся глаз проявила недолгий интерес, ноздри вздулись. Не найдя для себя ничего нового, белокурая царевна не стала мешать суетившимся неофиткам.

– Привыкнете – понравится, – философски завершила Варвара парфюмную дискуссию.

– А если не понравится? – донеслось из-за моей головы.

Клара. Оказывается, в мельтешении носов в районе былой недоступности эта царевна участия не принимала. Немудрено не заметить, когда вокруг такое.

Кларе ответила Ярослава, поскольку преподавательница занялась наведением порядка в очереди, грозившей дойти до драки.

– Разве может не понравиться?

– Может, – категорическим тоном объявила Ефросинья. – Но это не важно.

– А если все-таки? По-моему, это все-таки важно.

Кларин носик лишь немного высовывался, участвуя в общем оживлении на правах бедного родственника – она просто стеснялась вылезти на первый план. Если стеснялась меня, то поступала глупо: и без ее невеликих радостей взору хватало объектов приложения. Возглавляла фестиваль плоти, устроенный для одного отдельно взятого пособия, возвышавшаяся над чувственным морем преподавательница.

– Если не понравится, придется заставлять мужей мыться по десять раз на дню и использовать травяные кремы, – объяснила Кларе Варвара. – Но если мужья будут любимыми, то тебе понравится обязательно, запах любимого человека не может не нравиться.

– Даже если он совсем неприятный? – ядовито сощурилась Ефросинья.

Вопрос заинтересовал еще нескольких учениц, головы замерли в разных странных положениях, символизирующих весь спектр эмоций от испуга до плотоядной жажды каннибала, склонившегося «для пожрать».

– Если полюбите, то либо запах мужчины не такой уж неприятный, либо вы достойны мужчины именно с таким запахом, – ответила Варвара.

– Либо у него есть другие достоинства, на фоне которых запах просто-напросто потеряется, – вбросила Ефросинья.

– Какие?! – произошло непроизвольное открытие сразу нескольких ртов.

– Позже узнаете, – в стиле «пути Господни неисповедимы» закрыла тему преподавательница. Ее направленные на меня глаза хитро поблескивали, словно весь бедлам устроен исключительно ради одной цели: опробовать мою скромную персону на прочность.

Когда покрытые пупырышками бархатные морщинки были исследованы вдоль и поперек, а выступающий шов опробован на ощупь нескончаемой очередью пальцев, взгляд Варвары поднялся к уставившейся в небо второй части пособия.

– Еще до ложных пророков существовал дикий обычай. Вот это, – ее пальчики вновь приподняли сморщенный краешек, потянувшийся вверх будто жвачка, – в детстве отрезали, чтобы у мальчиков не скапливалась под ней выделявшаяся природная смазка.

– Что за смазка? – недоверчиво взметнулась левая бровь Антонины. – Как у нас? Что в ней плохого?

– В самой смазке – ничего, но когда она долго скапливается, начинается раздражение, затем воспаление. Кончается все очень плохо как для самого обладателя заразы, так и для его жены.

– Кошмар, – ужаснулась Майя. – А как с этим злом борются сейчас?

– Моют.

Царевны не знали, плакать или смеяться. Варвара весело продолжила:

– Да, все так просто.

– А они, значит, не догадывались? – привычно съехидничала Антонина. – Непроходимо тупые были? Или мы теперь настолько поумнели?

– Обеззараживанием методом отрезания занимались до того, как наши предки нашли и вывели наружу ключи и обустроили озерную сеть. Нет воды – не помоешься. Проблему решали радикально.

– Жуткие были времена. – Кристина передернула плечами.

Видимо, живое воображение не отпускало.

– Бывали времена и хуже. В некоторых племенах женщинам удаляли лампаду счастья над райской дверцей. Иногда вырезали дверные створочки и даже внешние ворота.

– Кто вырезал?!

– Мужчины.

Взгляды недобро-задумчиво сошлись на мне. Ненадолго. Любопытство пересилило. Очень вовремя последовало продолжение:

– Напоминаю четыре составляющие ловиласки: боль, болезни, дети, удовольствие.

– Слышали уже! – недовольно выпрямилась статная Ярослава.

– Мало слышать, нужно, чтобы на носу зарубилось. Чтобы ночью разбудили – и без запинки! Усекли? Продолжаю. Так вот, четыре составляющих могут приходить в любом сочетании.

Ученицы вытаращили глаза:

– Как это?!

– Бывают поодиночке, попарно, втроем или все вместе.

– Объясни, – потребовала Антонина.

– Разберем по очереди, – сказала Варвара, поерзывая на моих коленях. – Первое. Боль.

– Это когда в первый раз, – выдала умненькая Клара, обведя всех торжествующим взором: типа, вот что я знаю!

– И когда не хочешь, – скривила губы Ярослава.

Множество лиц создало сквозняк, разом хлопнув ресницами:

– Так бывает?!

До Клары даже не дошло: