Как я был номеном

Снимая с дерева спускавшуюся царевну, ее глумливо облапали, отчего она вспылила и попыталась вырваться. Пощечина-оплеуха вызвала слезы в непонимающих глазах: за что?! Похохатывая, бойцы Никодима толкали Марианну друг к дружке, как мячик, откидывали ее защищавшиеся руки, задирали подол.

Вспомнив четвероногость, я не слез с дерева, а полуслетел-полуспрыгнул, проявив былые навыки во всей красе, после чего демонстративно принюхался и состроил недовольный оскал.

– Гррр!

Со страшным рыком я ринулся на помощь царевне, намереваясь впиться зубами в бедро ближайшего мужика.

– Что с ним? Юродивый или придуривается? – От меня отшатнулись и постарались пнуть с разных сторон.

– Это мой человолк! – звонко объявила Марианна и тут же совершила величайшую глупость, добавив: – Не трогайте его!

Пожалела, комок ей в кашу и пенку в молоко. Не могла сказать: «Осторожнее! Кусается! Взглядом на тот свет отправляет, а слюна у него ядовитая!»

Впрочем, без толку, человолков здесь не знали. И тотем у Никодима и его команды, видимо, другой, если вообще имелось что-то святое.

– На суете показывать будем как диво заморское. – Отведя от меня взгляд, Никодим быстро зашагал к берегу. – Ловите, только шкурку не попортьте, больно симпатичная.

Несколько человек с веревками окружили меня. Еще двое схватили царевну, заткнули кляпом рот и теперь держали ее, дергавшую ногами в желании помочь – мне, а не себе. Храбрая девчонка, только глупая. Отвага – это смелость, проявленная к месту. Уместность определяется умом и опытом. У Марианны уместность диктовали эмоции.

Внезапно все кончилось, все застыли, как приговоренные на эшафоте, когда нож гильотины уже летит.

– Удачи и здоровья вам, люди добрые, гости дорогие, – раздалось из леса.

– И вам того же. – Никодим остановился между костром и судном, где его застал голос из чащи, и расправил плечи, вглядываясь в тень за листвой.

– Как вам наша земля?

– Благодарствуйте. Чувствуем себя как дома.

– Нет ли какой обиды или неудовольствия?

Голос был пожилой. Одновременно серьезный и настороженный. Умудренный. Обладатель такого голоса не станет нарываться зря, но своего не упустит.

– Никак нет, добрые хозяева, все превосходно.

– А дрова? Не сырые?

– Ничуть. Все как надо.

Среди деревьев показалась фигура. Тьма скрывала детали, но в основном все видно: крепкий старик в львиной гриве седых волос, что образовывали внизу сказочную бороду: длинную, белую, пышную. Необъятную. Граф Толстой нервно курит в сторонке, Карл Маркс и всякие Бармалеи рядом не лежали. Если только вымышленный персонаж Дед Мороз… но то – вымышленный. Перед нами стояла летняя копия новогоднего деда – в плетеных лаптях, холщовых штанах и рубахе, подпоясанной расшитым кушаком. Из-за спины старика высовывал свой любопытный нос мелкий постреленок. Видимо, тот самый «гляделец» из разговоров мальчишек. Оружия у «добрых хозяев» не было. На первый взгляд. Впрочем, на второй тоже.

– Если вас все устраивает, то будьте любезны выдать плату за гостеприимство, и можете отдыхать дальше.

– Благодарны хозяевам, извольте получить, что причитается, хотя оставаться, мы, увы, не будем. Дела.

– Вижу, что уже собираетесь, но нехорошо так торопиться. А если бы, не приведи Святой Никола, мы не успели, то что бы вы потом говорили? Как людям в глаза смотрели бы, и что они сказали бы о такой нелюбезности?

Продолжив елейным тоном, Никодим изо всех сил старался не сорваться:

– Простите нас, мы действительно торопимся. Если б мы вас сейчас не дождались, в следующий раз отблагодарили бы втрое.

– Не бывает следующего раза, гости дорогие, сами знаете. Кто это у вас?

Он указал на меня и царевну, удерживаемых дюжими вооруженными молодцами.

– Мы не хотим портить отношений с конязем. Приносим свои извинения и, помимо стандартной платы, в подтверждение добрых намерений и долгой дружбы отдаем вам мальчишку. – Укрытый дорогим доспехом Никодим склонился перед лапотным стариком.

– Больной?

– На голову, а в остальном – сами видите. Симпатичный, крепкий. Готовый бойцовый пес.

– Что за девчонка с ним?

– Тоже больная, но… Но это наша девчонка, – непререкаемо закончил Никодим.

Заискрила дуэль взглядов. Злой Никодимовский напоролся на неожиданно могучий стариковский. Застывших в клинче взоров никто не отвел.

Старик вымолвил несколько добродушно, словно за ним в кустах пряталась армия:

– Девочку придется отпустить.

– Она наша.

– Ваша добыча?

– Просто наша.

Руки купцов-воинов потянулись к мечам.

– Если девочка путешествует с кляпом во рту и конвоем, то явно не по своей воле.

– Всяко бывает. Не нужно бы вам лезть в чужие дела. Добыча с вашего берега – ваша. Не спорим. Потому и отдаем мальчишку.

– Девушка тоже не ваша. – Я поднялся с четверенек.

У большинства отвалились челюсти, а от Никодима повеяло смертельным холодом. Отряхнувшись, я пошел к задергавшейся Марианне.

– Ну вот. – Старец удовлетворенно зевнул. – За обман полагается штраф, оставите один меч.

– За меч мы дюжину таких купим! – Вскинутая рука в бронзовых наручах указала на меня.

– Или откажем в гостеприимстве.