Как я был девочкой

На обед остановились на странных развалинах. Даже не развалинах, а просто фундаменте чего-то огромного, каменного, чрезвычайно массивного. Царевич Алексий с несколькими бойниками заранее выехал вперед, к нашему приезду котлы с едой одурманивающе пахли, слюна не успевала сглатываться. Расположившись на каменном основании, мы быстро поели, потом все принялись отлучаться в лесок, вернувшиеся отдыхали перед новым длительным перегоном. Я аккуратно вышагивал по заброшенным останкам былого могущества. Обошел весь остов гигантского строения. Это же замок! Добротный средневековый замок. Был.

— Срытая крепость старых времен, — с неудовольствием отреагировала Варфоломея на мой повышенный интерес.

— Крепостей было много? — воодушевился я, начиная подключать память и фантазию. Сейчас узнаю что-то новенькое, новые факты потянут за собой новые выводы…

— Осталась одна. Больше не нужно.

После вынужденной паузы я все же уточнил:

— Не нужно или нельзя?

Царисса удостоила меня взгляда охотящейся кобры, но не ответа.

Внешние стены бывшей крепости достигали нескольких метров ширины в основании. На некоторых участках толщина падала до полутора-двух метров, что для бронзового века тоже немало. Или не бронзового — если вспомнить первачку, как ее обозвала Зарина.

— Зарина, — позвал я. — Что-нибудь знаешь об этих старых крепостях? Чьи, для чего, от кого, кому мешали?

Вместе с ней подошла Тома. Зарина помотала головой:

— Все это настолько старое, что не знает никто. Они из… — напряженно сморщившись, девушка с трудом выговорила: — из до-а-ко-па-лип-сических времен. Уф.

— Апокалипсис уже был?

Мы с Томой переглянулись. Хоть и не знатоки религии, но Апокалипсис определяли как конец света. Выходит, мы уже с другой стороны?!

Пипец. И что теперь думать?

Зарина прыснула:

— Как ты смешно сказал…ла. Слово и без того забавное, хотя страшное. Правильно — акопалипс.

— Правильно — Апокалипсис, — упрямо стоял я на своем.

— У вас может и так. А у нас вот так. Но о нем стараются не говорить.

— Почему? — Тома понизила голос: — Запрещено?

— Наоборот. Но соблазна нет, если нет знания, — очень по-взрослому ответила Зарина.

— Отправляемся, — объявила Варфоломея.

Срытая крепость осталась позади.

На дороге попадалось много встречных: везли грузы на телегах, сопровождали высоких персон, с которыми мы вежливо здоровались. Один раз проехал небольшой разъезд царберов. Они внимательно рассмотрели каждого в караване, цариссу учтиво поприветствовали.

— Дорожники, — указала на них Зарина.

Раньше я представлял дорожников по-другому. Мало ли что было раньше.

— Не понимаю, — сказал я. — Где-то рядом бродят полчища рыкцарей, а на дорогах идет обычная жизнь. Никто не волнуется, никто не сбивается в совместные охраняемые конвои, как сделали бы у нас.

— Зачем волноваться? — ответно не поняла Зарина.

— Например, что впереди могут устроить засаду.

— Кто? Рыкцари? Они не самоубийцы.

— Не вижу у встреченных нами больших сил для отпора. Почему бы на них не напасть ради добычи?

Зарина звонко рассмеялась:

— Ты ничего не понимаешь в мире, который стал твоим. Царские дороги потому и царские, что охраняются. Напасть на кого-то на дороге — вечное преследование и смерть. Вне дороги — сколько хочешь. Разбирательство будет лишь с хозяйкой земель, если не пострадали интересы Верховной царицы.

— А если пострадали?

Глупый вопрос. Зарина посмотрела так, что я мгновенно сменил тему:

— Между цариссами бывают войны?

— Нападать на соседей нельзя. Остальные объединятся и разгромят. Никаких выяснений отношений, поединков и прочего. Только по закону. Если что — вмешаются царберы и следа в памяти не оставят, что была когда-то такая семья-нарушительница.

— А на чужих крепостных нападают?

Помню из учебника и фильмов, как бароны да князья чуть не ежедневно забавлялись, грабя людишек соседа.

— Чужих крепостных? — Зарина звонко расхохоталась. — Это как? Разве бывают свои крепостные? Крепостные принадлежат крепости, потому так называются. Нападать на крепостных нельзя.

— На этих нельзя, на тех нельзя, — проворчал я. — А на кого можно?

— Можно выяснять отношения внутри семьи — за корону, за более высокое положение, за обиды и притеснения, — нехотя сообщила Зарина. — Даже за место за столом. Со стороны никто слова не скажет. Только рады будут, семья-то ослабнет.

Черт, задел больное место.

— Выходит, вы совсем не воюете? — предположил я.

— Между собой — нет. Только с пожирателями и с преступниками.

Интересно они избавились от внутренних войн. Теперь воюют только с внешним врагом, объединяясь с царской армией под единым командованием. В остальное время — тишь да благодать. Как в Спарте времен законов Ликурга. Закостеневшее общество, придумавшее отдушины для тех, кого оно не устраивает.

Не верилось, что все так гладко.

— Неужели нет конфликтов хотя бы среди деревень, между соседями-крестьянами? Им-то есть, что делить.

Зарина что-то припомнила, но все равно пожала плечами:

— Разве что мелкие обиды. Когда перерастают в большие — порядок наводят обе цариссы… если деревни из разных вотчин. А в землях одной такого не бывает. Не слышала.