Как я был Анной

Клин остановился в семи метрах от Кински. Роланд не верил своим глазам: Кински плакал и полз на коленях. Вице-мэр подошёл к майору. Кински открыл рот:

— Дядя! Дяденька родной! Возьми меня к себе! Они меня в жопу драли! Рот порвали! Съесть хотели! Я виноват перед тобой! Руки тебе целовать буду! Возьми в Депутатию! Сортиры мыть буду! Заслужу прощение! Не могу! Не могу больше! Помилуй мя, грешного! Помилуй мя…

Кински причитал и гундосил. Крестил воздух. Размазывал сопли по лицу. Сумасшедше вращал головой. Драл на себе волосы. И медленно приближался к вице-мэру. Садко улыбался. Даже в самых смелых мечтах он не предполагал такого удовольствия. Он всегда был в тени Кински. Терпел насмешки. Племянник откровенно ни во что его не ставил. А теперь вот так вот. Таким вот образом. Штурмовики отводили глаза. Даже железный Роланд не мог смотреть на своего бывшего командира. Рядовой Гракх слышал каждое слово и стоял с закрытыми глазами, не в силах переварить услышанное. Он не мог поверить, что на свете есть сила, способная сокрушить Кински. Гракх жил и знал — в мире есть несокрушимость. А теперь это знание исчезло. На душе стало пусто, как в морге. А дядя не выдержал. Когда Кински оставалось проползти три метра, он выскочил из-за спины Роланда и метнулся к племяннику, чтобы пнуть его по роже. Лаковый туфель тут же угодил в захват. Кински не стал опрокидывать Садко на землю, а просто крутанул его к себе спиной, вскочил на ноги и стальными пальцами смял кадык. Кински присел за дядей, просунув правую руку ему подмышку.

— Назад, Роланд! Вице-мэр умрёт быстрее, чем ты нажмёшь на курок!

Кински держал обмякшего дядю и плавно пятился назад. Штурмовики семенили следом.

— Тормозите, мужики! Внештатная ситуация: отряд, заложник, террорист. Инструкция. Пункт 1.3. Переговорщик. Вызывайте. Быстро!

Роланд был в бешенстве. Он всегда завидовал Кински, и тот снова его провёл. Раньше он не замечал за бывшим командиром актёрских талантов. Век живи, век учись. Зато все остальные улыбались. Ну, кроме вице-мэра. Улыбался Александр Сыч и Булат Изюмов. Улыбался Кентавр Верещагин. Улыбался Виктор Буба. Рядовому Гракху вообще хотелось смеяться. Дело было не в Кински. Просто лучшего из них не смог сломить даже Быдлостан, а это значило очень много. Улыбки были мимолётными и тут же исчезли.

Вызывать переговорщика Роланд не стал. Если требование мелкое, они выполнят его сами, не вынося сор из избы. Чем меньше людей в этом участвуют, тем лучше.

— Ас, чего ты хочешь?

— Цистерну питьевой воды. Через полчаса. Здесь. В обмен на вице-мэра.

— Всё-таки засуха?

— Там умирают дети.

— Они везде умирают. Ты ради них пришёл?

— Не забалтывай и не подходи. Я уйду подальше, оденусь и вернусь. Дядя не пострадает. Даю слово. За мной ходить не надо. Пальцы с кадыка я не уберу. Если машины не будет, ты меня знаешь.

Кински продолжал пятиться, но уже намного быстрее. Вдруг он остановился и крикнул:

— Роланд, брось мне фляжку с водой!

Майор скрипнул зубами и подчинился. Фляжка чуть-чуть не долетела. Кински вернулся и переступил через неё. Потом размахнулся и пнул её пяткой себе за спину. Снова потащил дядю. Опять пнул фляжку. Через четыреста метров он дошёл до одежды и Стечкина. Взял пистолет. Снял с предохранителя. Повернул дядю к себе лицом. Упёр дуло ему в печень.

— Дёрнешься, барсук, и я тебя убью.

Садко сковал страх, но под льдиной страха трепыхалась душившая вице-мэра ненависть: «Только бы выбраться! Уж я найду способ. Найду!»

Одевшись и развернув дядю к себе спиной, Кински позволил себе попить. Только три глотка, чтобы не опьянеть — после длительной жажды от воды пьянеешь сильнее, чем от водки.

Со Стечкиным в руке Кински почувствовал себя уверенней. Взяв дядю левой рукой за кадык и выставив его перед собой как щит, он вернулся к Стене.

— Цистерна будет?

Роланд махнул рукой.

— Уже едет.

В молчаливом ожидании прошло двадцать минут. Кински был на адреналине, но понимал, что надолго его не хватит. В воздухе густело напряжение. От дяди пахло страхом и потом. За всё это время они не перемолвились и парой слов. Наконец большие ворота поползли вбок. Оттуда выехал КамАЗ с цистерной и сразу же остановился. Из кабины выпрыгнул водитель и со всех ног бросился за Стену. Роланд спросил:

— Как будем меняться?

— Попей водички, Роланд, а потом будем меняться.

Роланд усмехнулся и пустил воду из шланга, показав его Кински. Роланд попил и обтёр губы.

— До чего ты опустился, Ас. Берёшь родного дядю в заложники ради воды.

Кински не ответил. Убедившись, что вода не отравлена, он скомандовал:

— Отходите от машины на тридцать метров со стороны пассажирского сиденья. Оставляете у машины досмотровое зеркало. Я подхожу со стороны водительского. Осматриваю дно машины. Сажусь за руль. Через пятьдесят метров отдаю вице-мэра.

Роланд скривился.

— А если ты его увезёшь?

— А зачем он мне?

— Ладно. Действуем.

Осматривать дно, контролировать дядю и штурмовиков было нелегко. Кински взмок. В голове мутилось. Не обнаружив бомбы, Кински втащил дядю в кабину, сел за руль и поехал. Через пятьдесят метров он бросил дяде:

— Прыгай.