Как горестна тщеславия цена

Она уже покончила с персиком и теперь так же тщательно и изящно чистила длинную золотисто-зеленую грушу. Прежде чем ответить, она срезала длинную грушевую стружку и медленно отпила молока.

- Если я не права, так и скажите. Великодушный, способный тонко чувствовать и переживать, абсолютно никому не желает зла... быть может, чуточку импульсивен, как я. Во всяком случае, хочет нравиться. И что совсем уж редкость в наше время - хорошо воспитан.

- Ну, к такому можно только стремиться.

- Не скромничайте. - Она опять улыбнулась ему, да так тепло и сосредоточенно, что он весь напрягся, будто от внезапной судороги. - Вы такой и есть.

Не зная, что сказать, он начал свой третий бутерброд и отхлебнул пива.

- Вы, наверное, только что окончили школу? Или нет еще?

- Последнее полугодие.

- И дальше чем займетесь?

- Фотографией. Надеюсь.

Она сказала, что это очень интересно, и, разрезав грушу пополам, выгребла сердцевину. При этом половинки заполнились соком, и, отправляя грушу в рот, она, как и прежде, сладострастно слизнула сок, потекший по подбородку.

- Я сегодня не захватил фотоаппарат. До этого каждый день таскал. Вот глупость! Мне бы очень хотелось вас сфотографировать.

- Правда? Это приятно.

- Вы не против? Я тогда сбегаю, как пообедаем. Я могу нащелкать штук тридцать. Вы выберете, что вам понравится, и я увеличу.

- Вот видите, я не ошиблась. Вы в самом деле великодушный.

Через полчаса он поднялся и сказал, что пойдет в гостиницу за аппаратом. Он уже сделал первый шаг, когда она проговорила:

- Я буду вон у тех сосен. Солнца на сегодня достаточно. Ищите меня в тени.

Когда он вернулся, дело шло уже к половине третьего. На песке тут и там вырастали разноцветные зонтики, пляж заполнялся людьми.

Едва приблизившись к кромке песка, он услышал пронзительный голосок: "Ну, я пошел играть с крабом" - и, повернувшись, увидел в нескольких шагах от себя молодую немку и детей. Мальчишка тут же защебетал: "Смотри, Хайди, этот дядя разговаривал с мамой". Фрэнклин остановился, подождал немного и сказал: "Привет". Немка в ответ улыбнулась, впрочем довольно натянуто, и не произнесла ни слова.

Вдруг он подумал: тут не высокомерие, а элементарная застенчивость. И едва он это понял, как сам засмущался, и, чтобы сбросить внезапную скованность, обратился к мальчишке:

- Ты умыться не забыл?

- Не забыл, - ответила девушка. - Я ему напомнила.

- Вот и отлично. Значит, его можно сфотографировать.

Он улыбнулся немке, и она тут же уронила свой журнал. Фрэнклин мгновенно поднял его, смахнул с него песок и сказал:

- Может быть, и вас можно снять?

- Конечно можно. Вы увлекаетесь фотографией?

- Угу. Даже очень. Надеюсь стать фотографом. Профессиональным.

В гостинице он надел белую спортивную куртку. Теперь он достал из кармана куртки экспонометр, и мальчишка немедленно пожелал знать, что это за штука. Фрэнклин с улыбкой ответил, что это прибор, с помощью которого определяют, честно ли дети отвечают на вопросы взрослых. Мальчик не оценил юмора, зато немка прыснула, да так естественно - широко раскрыв рот и запрокинув голову, - что все в ней как-то удивительно потеплело и преобразилось. Это было так неожиданно, что он тоже захохотал и - в порыве вдохновения - щелкнул фотоаппаратом.

- Выйдет отличный снимок.

- Я буду страшна как смертный грех.

- Это бы вам при всем желании не удалось.

Ее лицо разом опять застыло, в глазах проступила прежняя осторожность. Снова почувствовав неловкость, он начал было говорить, что хорошо бы снять их всех троих, но тут с удивлением сообразил, что рядом только мальчик, а девочки нигде не видно.

- Куда она исчезла? Я даже не заметил...

- Я за ней слежу. Она вон там, у моря. У нее такой характер - как это у вас, англичан, называется - своевольный. Пойду догоню ее - а то мне несдобровать.

- Можно я вас еще щелкну?

- Нет-нет, я пойду. Мы ведь еще увидимся?

- Конечно... я надеюсь.

И вот уже она и мальчик бегут по песку. Он проводил их взглядом; солнечные блики на морской глади резанули глаза. Он достал из кармана темные очки, надел их и, повернувшись, медленно пошел прочь от моря - к соснам.

Миссис Пелгрейв, как и обещала, лежала под соснами: она вытянулась на спине, ее красивые длинные ноги в тени почему-то казались еще более золотистыми, чем на солнце.

- А, это вы. Я вас сразу и не узнала - вы такой элегантный в этой куртке и темных очках. Как же долго вы ходили!

Он снял очки и присел рядом с нею на усыпанный сосновыми иглами песок.

- Я встретил детей и эту вашу немку. Вот и задержался.

- Ах вот оно что!

- Я сфотографировал Хайди. Должен выйти отличный снимок.

- Что вы говорите.

Воздух, напоенный хвойным ароматом, был удушливо тяжел. Он стал снимать куртку. Она молча смотрела на него, потом сказала:

- Будьте ангелом, дайте мне вашу куртку подложить под голову. Вы не против? Тут песок не такой мягкий.

- Ну конечно, конечно...

Он стал поспешно сворачивать куртку.

- Можете сами под меня подсунуть? Я что-то ужасно разленилась - должно быть, из-за жары.