Как Ельцин стал президентом

Машину подогнали к выходу, и Борис Николаевич, мило улыбнувшись, подошел к «Москвичу», открыл дверцу и уселся за руль. Фотокор, едва успев сделать пару кадров, увидел, что машина трогается с места. Поняли это и мы с Сашей и уже на ходу начали в нее забираться. И тут началась гонка — не знаю уж по какой формуле… Взяв с места в «галоп», Ельцин ринулся на выезд из Кремля и оказался на оживленной улице Москвы. Я-то знал, что навыков вождения у него почти никаких. Когда-то, правда, немного водил грузовой автомобиль, но никогда не управлял легковой машиной.

В общем выскочили за пределы Кремля и понеслись по улицам столицы. Коржаков впереди, я — на заднем сиденье. Честное слово, никогда еще я не испытывал такого страха, какой испытал тогда в машине моего шефа. А ведь ему предстояло вписаться в плотный поток машин, который шел с моста и направлялся на Манежную площадь и дальше — мимо выставочного зала. Все наши уговоры остановиться — были проигнорированы. Бросив озорной взгляд в нашу сторону, он сказал: «Кому страшно, прошу выйти». В тот момент мы с Сашей были заложниками непредсказуемости Ельцина. С великой нервотрепкой мы наконец доехали до его дома. От волнения мы так взмокли, что хоть выжимай рубашки. Увидев наш жалкий вид, Борис Николаевич бросил: «Ничего, перебьетесь!» А ведь испугались-то мы не только за себя: кто бы нас, олухов царя небесного, простил, если бы случилась авария? И, не дай Бог, с трагическим исходом…

Я уже говорил, что Ельцин любит иногда побрав про в ать. А для настоящего мужчины это всегда связано с определенным риском. Вообще, слово «бравировать», скорее всего, не объясняет многие его поступки. Да, в нем живет сильная жажда самореализации, отсюда, наверное, и его не всегда (на первый взгляд) адекватные поступки. Это свойственно натурам незаурядным, что часто путают с сумасбродством, шалостью.

В мае 1991 года мы ездили с ним в Новокузнецк, как раз после первого подписания Заявле-ния-91 в Ново-Огареве. Однако шахтеры не приняли альянса Ельцина с Горбачевым, и кое-что из заявления требовало, по их мнению, особого разъяснения. В этом документе был такой пункт, в котором говорилось, что вводится особое положение на предприятиях, относящихся к оборонному комплексу, и на тех предприятиях, от которых, в свою очередь, зависит нормальная работа первых.

Шахтеры этот пункт не поняли и прислали Ельцину телеграмму с требованием приехать в Новокузнецк и объясниться. Вот мы с Борисом Николаевичем и летали по области, были на многочисленных встречах, ездили по шахтерским поселкам — словом, вплотную знакомились с жизнью шахтеров. Ельцин, несмотря на свои «габариты», спускался в шахтерских клетках на полтора километра под землю и там ходил по каменным «норам», в которых работали забойщики.

В итоге он подготовил свое распоряжение, смысл которого сводился к следующему: шахты Кузбасса переходят под юрисдикцию России. В документе также говорилось о создании льготных условий для производства работ и жизнеобеспечения Кемеровской области.

Когда деловая часть поездки закончилась, Борис Николаевич выступил на первомайском митинге и был неплохо встречен шахтерами. После окончания импровизированных торжеств нас повезли на природу, на берег реки Томь. Однако место выбрали не самое лучшее — мало деревьев, берег обезображен бетоном. Река очень бурная и температура воды в ней не превышала пяти градусов. Я уже знал привычку Ельцина купаться в любом водоеме, невзирая на температуру, поэтому было предложение увезти его куда-нибудь в другое место, но — не получилось. Одно дело, после русской бани несколько минут поплавать в холодной водичке или поваляться в снежке. А тут ни бани, ни тихой заводи — семь ветров и взбесившаяся вода. Его все отговаривали лезть в нее, но он был непреклонен: «Что, испугались?»

Среди свиты находился председатель Кемеровского облсовета Тулеев и предложение Б.Н. Ельцина встретил угрюмым молчанием. Как бы между прочим, Борис Николаевич разделся и, долго не примериваясь, нырнул в ржавого цвета Томь. Кто-то из окружения пошутил: «Интересно, а нырнул бы сейчас Михаил Сергеевич?»

Но шутки шутками, я смотрю, Ельцин уже плывет на середину реки, борясь с течением. Никто не знает, чем все это кончится. Начинает быстро раздеваться его телохранитель Юрий Иванович Одинец и, тоже не раздумывая, прыгает в воду. Догнал Ельцина и поплыл рядом с ним. Проплыв метров 100 и не без помощи Юрия Ивановича, Ельцин взобрался на довольно крутой берег. Выражение лиц у всех было растерянное. И особенно траурная мина — у Тулеева. Этот степенный человек, видимо, в душе осуждал поступок Бориса Николаевича.