Как две капли воды

Постепенно она знакомилась и с окрестностями. Она брала с собой Мэнди, поэтому ее экспедиции выглядели для всех обыкновенными прогулками.

Кэрол водила спортивную машину американского производства. К ужасу Эйвери, она обнаружила, что ко­робка передач в автомобиле механическая. Она не очень умела с ней обращаться. Выехав в первый раз, она силой заставила себя осваивать новую технику и готова была разнести машину на куски.

Осмотревшись как следует в доме и окрестностях, она стала придумывать себе дела, чтобы выбраться в город. Кэрол вела донельзя скучную жизнь, в ней не было ни разнообразия, ни экспромтов. От скуки Эйвери лезла на стену.

Когда однажды в тумбочке она наткнулась на еже­дневник, то прижала его к груди с трепетом золотоиска­теля, напавшего на самородок. Но, просмотрев его, убе­дилась, что, кроме визитов к маникюрше и парикмахеру, у Кэрол почти не было дел.

Эйвери решила, что и это пока не для нее. Провести несколько часов в салоне красоты – на что у Эйвери Дэниелз никогда не хватало времени – было бы очень за­манчиво, но она не могла рисковать и идти к парикмахеру или маникюрше Кэрол Ратледж. Им ничего не стоило обнаружить подмену.

В ежедневнике не было никаких следов того, чем Кэрол заполняла свой день. По всей видимости, ни в каких клу­бах она не состояла. Друзей у нее было очень мало или не было вовсе, потому что никто не звонил. Эйвери это казалось странным, хотя было ей на руку: это лучше, чем куча друзей и подруг, жаждущих общения.

Скорее всего, таких близких знакомых не было в при­роде. Во время ее болезни цветы и записки приносили только от друзей семьи Ратледжей.

У Кэрол не было ни работы, ни хобби. Эйвери спра­ведливо рассудила, что этому надо только радоваться. Что, если Кэрол оказалась бы искусным скульптором, художником, музыкантом или каллиграфом? Ей и так пришлось тайком ото всех учиться есть и писать правой рукой.

Предполагалось, что никакой работы по дому она делать не должна. Даже кровать застилала ей Мона. Она же убирала в доме и готовила еду. Дважды в неделю прихо­дил садовник и возился с цветами в саду. В конюшне хо­зяйничал бывший ковбой, который был уже слишком стар, чтобы пасти скот или объезжать лошадей. Ни от кого она не слышала совета возобновить какие-нибудь занятия, прерванные в связи с болезнью.

Кэрол Ратледж была абсолютной бездельницей. В противоположность Эйвери Дэниелз.

Дверь в кабинет Тейта распахнулась. Смеясь, оттуда вышли Тент и коренастый мужчина средних лет.

При виде Тейта, на лице которого играла теплая улыбка, сердце Эйвери затрепетало. От смеха в уголках глаз у него лучились морщинки, которые она никогда не видела, когда он был с ней. Эдди вечно пилил его за то, что он носит джинсы, сапоги и клетчатые рубашки, а не пиджак с галстуком. Он наотрез отказывался надевать костюм иначе как на публичные выступления.

– На кого я должен произвести впечатление? – спро­сил он как-то, когда речь зашла о его гардеробе.

– На несколько миллионов избирателей, – последо­вал ответ.

– Если их не впечатляет то, за что я стою, их не сразит и то, в чем я перед ними стою.

– Ну да, если только это не куча хлама, – проворчал Нельсон.

Все рассмеялись, и вопрос больше не возникал.

Эйвери была рада, что Тейт так одевается. Это был его стиль. Прислушиваясь сейчас к словам собеседника, он слегка нагнул голову – она хорошо знала и успела полю­бить этот жест. На лоб ему упала непослушная прядь. Он улыбался во весь рот, демонстрируя крепкие белоснежные зубы.

Он еще не видел ее. Она наслаждалась видом этой улыбки, пока он не обратил внимания на ее присутствие. Тогда улыбка у него на лице сменилась раздражением.

– Вот это сюрприз! – Густой бас вывел Эйвери из за­думчивости. Собеседник Тейта проворно подошел на ко­ротких толстых ножках, которые напомнили ей Айриша. Он сгреб ее в медвежьи объятья и увесисто похлопал по спине. – Черт побери, ты выглядишь лучше, чем когда-либо, вот уж не думал, что такое бывает!

– Здравствуйте, мистер Бриджиз.

– "Мистер Бриджиз"? Что за черт. Откуда это у тебя? Мы с мамочкой видели тебя по телевизору, и я даже ска­зал ей, что ты стала еще симпатичней. Она со мной согла­силась.

– Рада слышать вашу похвалу.

Держа в пальцах сигару, он помахал ею у Эйвери перед носом:

– Послушай старика Барни, детка, эти социологиче­ские опросы ничего не значат, слышишь меня? Ровным счетом ни-че-го. Не далее как на днях я сказал мамочке, что эти опросы надо выкинуть на помойку. Ты думаешь, я стал бы давать деньги этому парню, – он хлопнул Тейта по плечу, – если бы не был уверен, что он уложит Деккера на лопатки? А?

– Нет, сэр, так я не думаю, – засмеялась Эйвери.

– И правильно делаешь, детка. – Сунув сигару в угол рта, он снова потянулся к Эйвери и довольно чувстви­тельно ткнул ее в ребра. – Я бы с удовольствием пригла­сил вас на ленч, но у нас в церкви, как назло, собрание дьяконов.

– Не будем тебя задерживать, – сказал Тейт, стараясь сохранять серьезность. – Еще раз спасибо за деньги.

Барни отмахнулся:

– Сегодня мамочка пришлет свои.

Тейт поперхнулся:

– Я… я думал, что чек – от вас двоих.