Как читать книги

– Ой, нет, – отвечает она, искренне расстроившись за меня. – Могу отдать тебе копию, но не оригинал. – Она разглаживает чек на чистом столе. – Вот как надо сделать, – говорит она, проводя пальцем по маминой подписи. – Теперь давай ты.

Я провожу пальцем по маминому имени, написанному замысловатым почерком, – Элеанор В. Пауэлл, – воображая, что ощущаю тепло ее руки.

– Вот так, – говорит Лиллиан. – Чувствуешь?

Я киваю, бесконечно благодарная этой доброй женщине, которая предупреждает меня, что пока не пройдет пять рабочих дней, я не смогу ни выписать чек, ни воспользоваться дебетовой картой. Они должны все перепроверить, и как их осудишь? Что касается ПИН-кода, она советует выбрать что-нибудь, что легко запомнить, и я беру последние четыре цифры своего личного номера осужденного. Но меня тут же поражает в самое сердце мысль, какой же это глупый ПИН-код.

– Все нормально, милая, – говорит Лиллиан, – его можно потом изменить.

Но я не в состоянии снова проходить через все действия, связанные с банковской картой, поэтому оставляю как есть.

Выходя из банка, я чуток плачу, и это странно, ведь Лиллиан была такой милой, а я выбрала дурацкий ПИН-код, и моя мама умерла от горя, и мой бойфренд-тире-жених-тире-будущее-тире-все не пришел на суд и ни разу не приехал ко мне, и если я умру прямо здесь, то ни один человек на целом свете об этом не узнает.

Мы с Троем тогда ехали в Портленд, город нашей мечты. Его мать была против: «Ах, нет, молодой человек, ты туда не поедешь, а поедешь обратно на север». То есть в колледж. Но он на север не поехал. Из-за меня. Вдобавок за нарушение по части алкоголя его вывели из состава футбольной команды. Это был еще один серьезный повод бить тревогу, но я была не из тех, кто эти сигналы замечал. Единственный повод, который видела я, был весь в бабочках. В синих птицах и ромашках.

Сейчас бы заметила. Увидела бы повод бить тревогу в ту же минуту.

Мы остановились во Фрипорте, чтобы зайти в спортивный магазин «Л. Л. Бин», где Трой хотел купить клетчатую рубашку из плотной фланели и ботинки с грубыми подошвами – что-то вроде предупреждения жителям Портленда: в городе появился настоящий мужик. Но потом мы заблудились и оказались на Шоссе 88 – ну ошиблись, с кем не бывает, – мы были уже почти у цели, несколько километров до «пункта назначения», как мы в шутку называли Портленд. Потому что так было нам «назначено судьбой». Мы были счастливы и ехали в назначенный судьбой город в отремонтированной «тойоте» Троя, чтобы начать совместную жизнь – Трой играл бы металл-рок в какой-нибудь группе, а я работала бы в «Данкин Донатс» (у меня и опыт был), откладывая деньги на колледж. Сразу по приезде мы собирались расписаться в муниципалитете. Мамы нас потом простят. Моя считала, что Трой на меня дурно влияет. Его мама считала, что дурно влияю на него я.

В тот день перед отъездом из Эбботт-Фоллз Трой купил бутылку «хорошего виски», чтобы отпраздновать (позднее я узнала от Рене, что «Джим Бим» – полное дерьмо) и запасся колесами, которым я не очень доверяла. Но от слов «назначено судьбой» будто искры сыпались. Жизнь представлялась нам полной любви и солнечного света, когда рыхлые облака рассеиваются лишь для нас двоих. Вот мы и отпраздновали немного, сначала выпили за это и за то, а потом потеряли счет времени и отпраздновали по полной, и Трой положил одну из таблеток мне на язык, а я облизала его соленый палец, и тогда мы свернули на лесистую дорогу и при свете дня занялись любовью, это было великолепно и красиво – такой бывает любовь в день свадьбы. Он ее так не называл, а называл по-другому. А потом он сказал: «Малышка, мне лучше не садиться за руль, давай-ка ты поведешь, девчонку они не загребут».

Я так и сделала. Повела машину.

Здесь, в Портленде, мне вдруг кажется, что все в избытке. Солнце, люди, свобода, здания. Я все еще мысленно воспроизвожу путь, которым шла, и вижу приятный с виду ресторан со столиками на тротуаре – вдруг у них есть работа. Вдруг можно будет не отвечать на вопрос о статье, и никто ничего не заметит. Вот еще ресторан и кофейня – может, у них есть работа. Потом крытая автостоянка – она автоматическая, работы нет. И тут, как раз когда я готова вернуться тем же путем, и поскорее, напуганная до смерти, в своей розовой блузке, которая мне велика, и черных джинсах, которые мне тоже велики, в потных носках и кроссовках, с сумкой из «Ренис», дыхание перехватывает, и я останавливаюсь прямо здесь, на улице, чтобы увидеть в витрине магазина себя, безнадежную неудачницу.

Но вместо себя я нахожу там дремлющую на солнце кошку черепахового окраса. Она безмятежно свернулась клубком, заснув прямо на книге о знаменитой кардиохирургше, которая в детстве ела грязь. Книга та мне не понравилась, но сейчас она словно старый друг.