Как быть плохой

Судя по выражению лица Мэл, мой ответ не удовлетворяет ее. Я беру пульт телевизора и, пощелкав кнопками, нахожу канал «Погода». Диктор долго и подробно рассказывает о мощности ветра – здесь столько-то миль в час, здесь столько-то, показывая указкой на разные места на карте.

– Поняла? – спрашиваю я, когда мы, наконец, выключаем телевизор. – Увы, какое-то время нас еще помочит…

Мэл вздыхает.

– Разве в Канаде не бывает дождей? – спрашиваю я.

«Вот бы действительно жить в таком месте, где никогда не бывает дождей! – думаю я. – Хотя тогда я, наверное, сама бы соскучилась по дождю…»

– Бывают, – задумчиво произносит Мэл.

Она кладет голову на другое колено, и я невольно копирую ее позу – хотя в таком виде мы, наверное, напоминаем двух обезьянок. Дождь продолжает барабанить в окно. Время от времени вспыхивает молния, сопровождаясь оглушительным раскатом грома.

– Тебе когда-нибудь приходилось попадать в настоящий ураган? – спрашивает Мэл.

– Даже не раз, – отвечаю я. – Поживи во Флориде чуть подольше – наверняка увидишь ураган собственными глазами…

– Ну и каково это – попасть в ураган? – морщится Мэл.

Мне не хочется вспоминать об этом – но не хочется и обижать Мэл, оставив ее без ответа.

– Ну, например, – начинаю я, – однажды наш фургон залило водой. Не тот фургон, в котором мы сейчас живем – раньше у нас был другой. О фургоне мы, правда, особо не жалели – старая посудина…

– Подожди… Так вы были внутри этого фургона, когда его залило?

– Слава богу, нет. Об опасности урагана объявили заранее, и Ми-Мо – это моя бабушка – из школы забрала меня к себе.

– Сколько тебе тогда было лет?

– Девять, – отвечаю я.

Я хорошо помню тот год. Помню, как сильно я тогда обиделась на Сисси Робертс, которая сказала, что у меня некрасивые ногти на ногах. Мама тогда рассталась с этим ужасным Эрлом, которого я терпеть не могла, и начала встречаться с Дарреном, у которого была просто огромная коллекция оружия. С Р.Д. мама познакомилась много позже…

– Ты очень испугалась? – спрашивает Мэл.

– Да нет… То есть, я хочу сказать, что за себя я особо не боялась. А вот за маму побаивалась – она тогда застряла в зоомагазине… Дело в том, что в городе была объявлена тревога, никому не велели выходить на улицу. Мама не могла даже позвонить нам, поскольку отключилось электричество. Ми-Мо очень нервничала, и я тоже, хотя мы и понимали, что, скорее всего, с мамой все в порядке…

– С ней действительно было все в порядке?

– Слава богу, да. Она позвонила нам, как только электричество починили…

И зачем я только начала этот рассказ? Снова эти ужасные воспоминания… Как давно, казалось, это произошло – но каждый раз, когда об этом вспоминаю, у меня снова сжимается горло…

– У нас была собака, – говорю я. – Кокер-спаниель. Хозяева собирались переехать в другой штат, а брать его с собой почему-то не захотели. Мы взяли его себе.

– О господи! – в ужасе шепчет Мэл, судя по всему, уже догадавшись, что случилось.

– Собака была совсем еще молодая, почти щенок, и нещадно грызла все, что можно и что нельзя. Поэтому мы держали ее в клетке…

– Господи! – снова восклицает Мэл.

Я хорошо помню карандашную черту, которую начертила тогда мама на обоях, отмечая, до какого уровня дошла вода. Выше моей кровати, выше плиты… Я отлично помню, как по нашему фургону тогда плавали мокрые журналы, коробки с овсяной крупой, разбухшие обрывки туалетной бумаги…

– Она погибла? – едва слышно спрашивает Мэл.

Сколько раз я представляла себе, как наша оставленная всеми собака, воя от отчаяния, бессильно грызла прутья своей клетки, глядя, как прибывает вода…

Я закрываю руками лицо, словно это может защитить меня от нахлынувших воспоминаний.

– Все нормально, Мэл… – шепчу я. – Все хорошо…

– Нет, Джесси, – отвечает она. – Не все нормально!

Я молчу, не зная, что сказать. По сути дела, Мэл сейчас повторила мои же собственные слова, когда я недавно сказала ей: «Нет, Мэл, не все в порядке!». Эта изнеженная девица, одни сандалии которой, наверное, стоят больше, чем весь мой гардероб, и которая ни разу в жизни не видела урагана, обвиняет меня в том, что я пытаюсь уходить от проблем? Кто-то, возможно, скажет, что «забудем об этом ужасном событии, словно его никогда и не было» – это позиция сильного человека. Но, может быть, не пытаться скрывать свою слабость, если уж ты действительно слаб – все-таки честней?

– Как ее звали? – спрашивает Мэл.

– Собаку? – отвечаю я. – Санни.

– Как это ужасно! – Судя по виду Мэл, она еле сдерживается, чтобы не расплакаться. – Ужасно – и несправедливо… Как же все-таки несправедлива порой бывает жизнь!

Я молчу. Что здесь можно сказать?

– А Викс об этом знает? – спрашивает Мэл.

– А почему ты об этом спрашиваешь? – удивляюсь я.

– Сама не знаю… Просто так…

Я пытаюсь вспомнить, рассказывала ли когда-нибудь Викс о том, что случилось с Санни. Кажется, нет… Я многим делюсь с Викс – но чаще, как правило, чем-нибудь веселым. Веселым все-таки делиться легче, чем грустным…

Слышен звук открывающейся двери, и появляется Викс. Легка на помине!

– Опа! – усмехается Викс, глядя на накрашенную Мэл. – Что это с тобой?