- И чего ты дурака валяешь? - набросилась она на меня. - Хочется ему поиграть в доброго дядьку, ну и на здоровье. Деньги ей, видите ли, не нужны. Не нужны, неси мне. Приму с благодарностью. Я из-за этого сукина сына тоже натерпелась... Нашла когда проявлять честность и принципиальность. На честных воду возят.
- На дураках, - поправила я.
- А нынче что честный, что дурак - одно и то же. Дядька одинокий, ты ему вместо дочери, пусть раскошелится. Баксов небось полны карманы, коли тыщами швыряется.
- Деньги эти он не своим горбом заработал, - усмехнулась я. - Скорее всего украл.
- А кто не ворует? Я вот, к примеру, в больнице лекарства беру, бинты, вату. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Кстати, ты тоже перчатки брала, на своей даче копаться. Брала?
- Ты, Наташка, дура совсем, - возмутилась я. - Сравнила...
- Не вижу принципиальной разницы. Воровство - оно всегда воровство... Чего-то мы не туда залезли... Старичок на благое дело потратиться хочет, не на водку и девок, а на молодое дарование.
- Ты точно дура, - кивнула я. - Во-первых, он не старичок, да и старички разные бывают, начнет с "дочки", а чем кончит, никому не ведомо. Нет уж, обойдусь без благодетелей. Хоть и не пожрешь икру ложкой, зато покой дорог.
- Да ну тебя, - отмахнулась Наташка. - В конце концов, он тебе действительно обязан. Повезло раз в жизни, спасла богатого человека, так чего ж от счастья рожу-то воротить?
- Слушай, может, ты его себе возьмешь? - не выдержала я.
- В отцы? Так я с радостью, но он мой вклад в общее дело принципиально не желает замечать. Ты у него спасительница.
Я покачала головой и стала пить чай.
* * *
В следующий раз Юрий Петрович появился через пару дней. Обошлось без сюрпризов. По телефону позвонил, и так жалобно, точно милостыню просит, сказал:
- Здравствуй, дочка, я вот тут неподалеку от твоего дома... хотел проведать.
Я вздохнула и сказала:
- Хорошо, заходите.
В квартире он появился с корзинкой в руках, за спиной маячил верзила. Лицо без выражения, взгляд пустой, жуть берет. Черт знает, о чей он думает... Может, прикидывает, как половчее меня освежевать.
- А ему сюда обязательно? - не выдержала я. Юрий Петрович слегка растерялся и на меня уставился, а верзила рот открыл и тихим голосом произнес:
- Обязательно, - и мне улыбнулся. Не скажу, что душу согрел, скорее поразил. Я начала прикидывать: каким он был ребенком? Ведь был же? И что с ним такое приключилось, что от его взгляда нормального человека начинает трясти? И родители у него тоже есть, по крайней мере, были. Иного способа появиться на свет я просто не знаю.
- Ты Колю не бойся, - брякнул Юрий Петрович. - Он...
- Да я помню, - перебила я. - У него душа добрая. Только пусть он на меня так не смотрит. Добрая у него душа или нет, а физиономия, извините, зверская.
Коля стал смотреть в угол. Юрий Петрович в кресле устроился и осведомился о моем здоровье. Здоровье у меня было хорошее, у него, как выяснилось, тоже. Тут он о корзинке вспомнил и нерешительно потянулся к ней.
- Я вот тут с гостинцами... не откажи...
- Юрий Петрович, - укоризненно начала я.
- Я ведь от души, дочка, - он вроде бы даже испугался. Мне стало совестно, я взяла корзину и отнесла ее в кухню.
Снеди в ней было на небольшую армию. Я только головой покачала, потом вернулась в комнату, толкая перед собой сервировочный столик.
- Что ж, чай вы не пьете, - сказала я. - Давайте пить коньяк.
- Не беспокойся, - начал Юрий Петрович, но я уже накрывала на стол. Он благодарно улыбнулся и по виду был счастлив.
- Садитесь, - кивнула я верзиле. Тот отделился от стены и сел на диван. Я зажмурилась, но диван выдержал. - Что ж, давайте за знакомство, предложила я.
- За твое здоровье, дочка.
- И за ваше...
Мы выпили и стали закусывать. Юрий Петрович долго молчать не умеет, потому принялся меня расспрашивать: о родителях, о муже и вообще о жизни. Тайн из всего этого я не делала и отвечала без особой охоты, но и без раздражения.
Время от времени на Колю посматривала, испытывая от его близости некоторую тревогу. Он сидел слева от меня и разглядывал стену. Слышал нас почти наверняка, а вот понимал ли, с уверенностью не скажешь.
С момента нашей первой встречи в Цыганском поселке волосы его заметно отросли, но выглядеть лучше от этого он не стал. Я могла предложить лишь один способ сделать его симпатичнее: скомкать, как следует размять и слепить по новой.
Почувствовав мой взгляд, он повернулся. В расстегнутом вороте рубашки я углядела татуировку, довольно странную. То ли листья, то ли лапы диковинного существа тянулись от плеча к шее. Он усмехнулся, точно спрашивая: будешь продолжать осмотр? Мне стало неловко, в конце концов, он может действительно быть вполне нормальным парнем, и нечего его разглядывать, как обезьяну в клетке.
Я сосредоточилась на Юрии Петровиче. С моей родней мы к этому времени уже покончили, выпили еще коньячку, и он вдруг сказал:
- Дочка, ты вот Коле рассказывала, что человек в больнице был, меня разыскивал. А узнать его ты сможешь?
Я отодвинула рюмку и внимательно посмотрела на своего благодетеля. Он заметно опечалился.