Как будут без нас одиноки вершины

Я не чувствовал, как он использовал мои ноги и использовал ли их вообще, но он переходил через меня. Другого варианта не могло быть. Сван опять говорит: «Держи левое плечо». Я уже на пределе. Он переходит через меня, проходит метров 12 по крутому желобу. У меня уже нет сил держаться. Вдруг слышу удар молотка. Раз молоток, значит, будет крюк. Сван натягивает верёвку, и в этот момент я отпускаю руки. Меня качнуло маятником, Сван подтянул верёвку, я прошёл эту ступеньку. Дальше пошли нормально, проблем не было. Весь этот маршрут мы проходили на глазах у зрителей. «Шестёрочные» маршруты, а их всего два, всегда вызывают интерес. Весь маршрут мы прошли меньше чем за пять часов, вдвое быстрее, чем предыдущие скалолазы.

Пришли вниз, решили отдохнуть, посидеть, выпить чего-нибудь. Подходит Георгий и говорит что румыны прошли вторую «шестёрку» и говорят, она сложнее нашей. Видим, идут какие-то разговоры. Мы с Мишей отставляем в сторону налитые уже стаканы с вином и решаем на следующий день сделать румынский вариант «Винкель». Завод у нас приличный. Всё узнали, проконсультировались и прошли этот маршрут, обставив румын на два часа. У нас наступила такая хорошая спортивная форма, какой у меня больше уже не случалось.

Спустились вниз, публика ликует. Мы с Мишей решили отметить победу. Только налили в стаканы, опять подходит Георгий Атанасов и говорит: «У нас есть прекрасный маршрут. Так как вы ходите и с вашим снаряжением у вас не будет на нём проблем. Пройдите его на память».

Маршрут действительно прекрасный. Там есть место, которое мы назвали «Кровавое зеркало». Из-за цвета. Цвет тёмно-красный, кардинальский. Огромное пятно, по высоте метров 40 и по ширине метров 15. На этом участке общая отрицаловка и обходов нет.

Набрали мы снаряжения и начали маршрут. Собралось много зрителей. Первая часть маршрута проходила вне поля их зрения, низа не видно. Быстро прошли под зеркалом два карниза. Уже на самом зеркале выветренная дырка, я туда забил дюралевый клин, повесил лестницу, всё хозяйство, принял Мишу.

Рассмотрел и понял, что это за порода на зеркале. Это колония микроорганизмов, по глубине миллиметров на 5—6, довольно рыхлая.

— Как мох, что ли?

— Нет, кораллы. Здесь надо бить шлямбура под завязку. Мы с Мишей не любили шлямбура и всякие искусственные опоры, но пришлось. Сван забил 5—6 шлямбурных крючьев и работает на площадке. В это время он оказался чуть за мной. И вдруг он начинает «порхать» мимо меня вместе с площадкой. В моей голове одна мысль — на какой верёвке повиснет? У него две, синяя и красная. Крючья вылетают, как гвозди. Дзинь, дзинь! Я понял, что у меня наверняка останется клин. Беру обе верёвки, руки голые. Протравливание при рывке. Часть верёвки я всё же отдал Мише, он завис. А я увидел, что у меня всего полметра верёвки в руках осталось.

— Сколько же у него было падения? Падение ведь свободное.

— Да. Свободное падение метров на двадцать.

— Когда вырывались крючья, он этим гасил падение?

— Конечно, гасил. Если бы крючья не вырывались, то клин мог и не выдержать. Я посмотрел на руки. Хреновая картина, крови нет, но ладони порваны, белые сухожилия наружу. Вид не для слабонервных. Сван кричит: «Выдай верёвку, Володя!» Видно, когда он падал, его перехлестнуло верёвкой. Вроде за шею давило. Я начал выдавать верёвку, а на ней висят кусочки кожи. И больно. Выдал я ему веревку, Миша встал, и я слышу, он забивает крючья. Зачем, думаю? «Хохол, ты готов вперёд лезть?» — «Нет, Сван, у меня руки обожжены, я и вниз не сильно готов». Миша закрепил верёвку, я стал готовиться к спуску через пожарный узел. Этим способом можно спускать самого себя. Закладывается верёвка в твой карабин на груди, и ты можешь спускаться фактически без усилий. Или напарник может спускать тебя на верёвке, закреплённой на крюке. Сделал я пожарный, подошёл к карнизу, который прошёл перед страховочной точкой, чувствую руки у меня плохие, не удержаться.

С карниза кричу Мише, прошу подтянуть верёвку немного для того, чтобы я завис, и у меня не было бы маятника. Миша подтянул верёвку и вдруг я чувствую, ломается единственный клин, на котором всё держится. Я хотел, кстати, попробовать этот клин молотком, но не смог удержать молоток в руках. Подумал, раз клин выдержал Мишу, значит, выдержит и меня. Но он дал трещину. И я начал свободное падение. У меня был небольшой рюкзак, он меня перевернул, и я лечу вниз головой до Миши и от Миши дальше.

Говорят, в критические моменты люди начинают вспоминать биографию, маму, папу, и жизнь перед ними проходит как кинолента. Ничего подобного у меня не было. Весь полёт я боролся за то, чтобы лететь вертикально и головой вверх, ногами вниз. Отвес, ни одного касания. Миша мне потом рассказывал, что я делал такие акробатические этюды, выкидывал такие перевороты, будто я в цирке работаю. Он никак не мог понять, что я делаю.

Приземлился я на косую полку, она слегка погасила прямое падение, спасла же верёвка, которую Миша натянул. Тем не менее я получил 17 переломов.

— Полка тебя остановила или верёвка?