Как брать интервью. Искусство задавать правильные вопросы и получать содержательные ответы

И вред вы нанесете не только себе самим. Люди в целом существа злопамятные. Стоит им «обжечься» с одним журналистом, они в принципе перестанут доверять кому-либо, кто обратится к ним за комментарием. Ваша беспечность может существенно усложнить жизнь будущему поколению журналистов.

Не плюйте в колодец.

9 Конспектирование и аудиозапись Научитесь делать это как следует – и в суд на вас, скорее всего, не подадут

Я уже говорил о преимуществах и недостатках конспектирования и записи интервью на диктофон, но есть смысл немного углубиться в этот вопрос. Если тематика достаточно серьезна, вам придется записывать интервью на диктофон. В случае, когда вашим собеседником является знаменитость, политик, общественный деятель или просто фигура публичная, без диктофона точно не обойтись. А если это юрист? Тем более. Вряд ли вам хочется, чтобы кто-то (особенно человек, имеющий беспрепятственный доступ к судебной системе), прочитав вашу статью, сказал: «Я этого в жизни не говорил» или «Вы выдернули мои слова из контекста». Аудиозапись легко разрешает такие проблемы.

Можете называть себя вторым Труменом Капоте (который, как известно, утверждал, что ему не обязательно делать заметки, потому что он обладает фотографической памятью), но вы им не являетесь (да и сам он, как выяснилось десятилетия спустя, никакими подобными талантами не обладал). Даже если у вас хорошая память, поверьте, ее вам будет недостаточно. Имея при себе письменный конспект или аудиозапись (а лучше и то и другое), вы сможете более точно воссоздать картину сказанного вашим собеседником. А еще вам будет легче защищаться, если кто-то обвинит вас в неточном цитировании или и вовсе в том, что вы все сами придумали.

У кого бы вы ни брали интервью, вам просто необходимо иметь запись того, что сказал интервьюируемый.

Наличие каких бы то ни было доказательств сильно облегчило бы жизнь Джанет Малкольм, когда она взяла интервью у Джеффри Мэссона и опубликовала длинный очерк о нем в The New Yorker в 1983 году, а после, в 1984 году, и книгу под названием «В архивах Фрейда» (In the Freud Archives). Мэссон работал директором проектов в архиве Фрейда, и Малкольм не очень лестно изобразила его в этой книге. В материале для The New Yorker на более чем 45 000 знаков Мэссон нашел пять цитат, которые, по его ощущениям, носили клеветнический характер. И подал на журналистку в суд. В суде он заявил, что ничего подобного не говорил и что ее статья наносит ущерб его репутации.

Проще всего Малкольм было бы сказать: «Разумеется, вы это говорили. Вот аудиозапись нашего интервью». Беда в том, что такой записи не существовало в природе. И блокнота с записанными от руки цитатами – тоже. А это уже тревожный звоночек, способный оглушить кого угодно. Она записала на диктофон большую часть интервью с Мэссоном и зафиксировала основные мысли от руки, но, когда настал момент предоставить доказательства существования этих цитат, она не смогла это сделать.

Какое же слово вертится у меня на языке, когда вы берете интервью у публичного человека, а потом цитируете его провокационные слова, способные разрушить его репутацию, но никак не можете доказать, что он их сказал? Ах да. Это слово «опасность». Тот спор длился более десяти лет и стоил обеим сторонам миллионы долларов, которые были потрачены на услуги адвокатов. В конечном счете федеральный окружной суд постановил, что, несмотря на то что некоторые цитаты, возможно, были неверными, под определение «клеветы» они никак не подходят. Когда дело о клевете касается публичных фигур (а Мэссон такой фигурой, несомненно, считается), истцу необходимо доказать, что журналист был в курсе того, что опубликованная информация является ложью, или по крайней мере явно демонстрировал неуважение к объективной истине. И хотя Малкольм не смогла доказать, что Мэссон на самом деле сказал то, что она использовала в материале, суд постановил, что Мэссону не удалось доказать, что публикация этих слов была злонамеренной. Малкольм могла быть ленивой или невнимательной в конспектах интервью, но, по мнению суда, она не пыталась специально исказить истину.