Каюсь. Том 1

-Что «нет»? –не понял я сразу. Услышать от женщины «нет» – не самое приятное событие, но это был не мой случай. Чайка втянула судорожно воздух и уже уверенней пояснила;

-Нет, я не против.

ГЛАВА 10

Боже, боже, боже…Что же я творю?!  Успокойся. Успокойся!–повторяю, как молитву про себя, буравя напряженным взглядом пролетающую за окном вечернюю Москву. В глазах рябит от ярких огней, таких же ярких, как эмоции, подавляющие остатки  моего разума. Тело горит огнем. Кажется, что искры мчатся по венам, губы саднит, но от причины этой сладкой боли бросает в дрожь. Перед  мысленным взором, словно заставка последний поцелуй:  горячее дыхание, жадные губы со вкусом мятной карамели, от каждого прикосновения которых я сходила с ума, таяла в умелых руках, словно шоколад  на жарком солнце. Так сладко, так  мучительно, так  невыносимо нежно и одновременно грубо. Голова кружится от  дурманящей  близости, жгучих поцелуев,  от дерзости опытных рук. И хочется еще и еще… Каждая клеточка моего возбужденного тела ноет.  Необходимо  что-то сделать, только бы избавится от этого дурацкого состояния. Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что со мной происходит и мне ужасно неловко, стыдно за столь бурную реакцию  на довольно невинные ласки.

Пытаюсь обдумать происходящее, но паника не позволяет. Сомнения рвут на части: стоило ли соглашаться, как это выглядит в его глазах, как это повлияет на наши отношения, не слишком ли рано, не слишком ли все просто… Господи! Я ничего не знаю, не понимаю.  В подростковых книжках читала  разные глупости:  что нужно делать на первом свидание, что на втором ; когда за ручку подержать, когда в щечку поцеловать, но ведь это не школьный роман и рядом не мальчик с моего двора. Рядом взрослый мужчина, считающий, что я знаю правила игры. А я… Я даже еще не пробовала в нее играть. Только сейчас, только с ним.

 Украдкой смотрю на Гладышева, и дыхание перехватывает, сердце вновь учащается от непонятного мне самой чувства и дело тут не в том, что этот мужчина первый, кто коснулся моего тела, все гораздо серьезней, потому как  он –первый, коснувшийся моей души и без всяких усилий взявший в плен мое сердце.  Несколько коротких фраз и я пропала, и с каждой проведенной вместе минутой растворяюсь в нем все сильнее и сильнее. Какая-то необратимая реакция, односторонняя… Хотя из курса химии необратимые –всегда односторонние, но это не химия, а  жизнь. Тем более, что  я полна решимости эту «одностороннюю реакцию»  превратить в «двухстороннюю».  Не знаю, продвинулась ли я в этом деле  хоть на шаг за две недели, не задумывалась как-то над этим, поглощенная происходящим. Наши беседы были увлекательны, интересны, полны смеха и беззлобного сарказма. Мы подначивали друг друга, открывая все новые и новые стороны, точнее открывалась я, практически ничего не утаивая от него, а он…  Он по-прежнему оставался загадкой, которую мне отчаянно хотелось разгадать.

 Начала я с Ремарка, чтобы понять, каких взглядов придерживается Гладышев, что ему интересно и чтобы он видел во мне не взбалмошную, капризную девчонку, а взрослого человека. Личность.  Хочу, чтобы он со мной считался. Знаю, мое поведение мало к этому располагает, но я над собой работаю после того случая двухнедельной давности. Сейчас понимаю, как по-детски это выглядело и от того до безумия стыдно. Наверняка у Гладышева были причины, чтобы не представить меня своей знакомой, хотя все равно обидно, но Олег прав, сказав, что с моей стороны  подобные выходки в духе героинь мыльных опер.

И все же гордость еще пять дней не позволяла мне признать его правоту, хотя я так скучала и боялась, что он исчезнет из моей жизни, что прокляла ту минуту, когда решила показать характер. Это было кошмарные, адски-невыносимые пять дней; я не могла ни есть , ни спать, все мысли были только о нем проклятом. В  тот момент телефон стал для меня центром вселенной.

Смотрю на него, а он молчит. По двести раз захожу во «входящие» – пусто, со злости  удаляю Гладышева из контактов,  после даже заношу в черный список, а сама боюсь, что пропущу звонок. Не выдерживаю и вновь добавляю в контакты и жду, жду, жду…  Но от Олега ни строчки.  И это рвало  на части от  невозможности что-либо изменить и  сделать шаг навстречу. Именно тогда пришло понимание, что гордость порой превращается в мазохизм.

Только я, видимо, не извращенка, а потому не выдержала –таки, сдалась. Наступив на горло самолюбия, написала первая, и знаете, сейчас ничуть не жалею. В отношениях кто-то должен уступать. Странно только, что этим  человеком оказалась я со своим, как Гладышев говорит, гипертрофированным чувством гордости.