Каюсь. Том 1

–Хватит! Хватит надо мной издеваться! Ты специально или прикидываешься? Ты же все прекрасно понимаешь? Или тебе хочется это услышать? Ну, так слушай! Мне не западло, чего уж там?! Я и так уже ниже плинтуса перед тобой, но тебе этого мало. Ты – гребанный садист и продолжаешь делать невозмутимую рожу, прекрасно понимая, что я люблю тебя! Впрочем, неудивительно. Какая я по счету? Может, тысяча сто первая, говорящая тебе эти слова. И еще сколько их скажет? Закормят тебя своей любовью, хотя ты уже зажрался. Да, можешь насмехаться над моими чувствами. Говорить, что я люблю тебя как-то не так. Я просто люблю. Без количественной меры, без сравнений и красивых метафор! Всего люблю: с руками и ногами, глазами, губами, с повадками, с врожденным твоим занудством, со всеми твоими закидонами. Люблю тебя, Гладышев, какой бы ты не был, а ты не идеал. Ты же раз за разом делаешь мне больно. Так больно, что я на все готова, чтобы привлечь твое внимание, чтобы хоть как-то, хоть чем-то пробить эту долбанную стену! А тебе все равно, плевать ты на меня хотел и на мои чувства. И этот пофигизм на части разрывает, я не знаю, что мне делать. Мне просто очень плохо, Олег, невыносимо плохо. Я так мечтала, что этот вечер станет лучшим в моей жизни, а в оконцовке…– она задохнулась, закрыла лицо дрожащими руками и заревела с надрывом, и таким отчаяньем, что у меня заболело, засвербило внутри, стянуло жгутом, натягиваясь до предела, до глухой боли и в тоже время я разозлился.

Плохо ей! Любит она меня! Хороша любовь. Того и гляди, начнешь об косяки рогами цепляться. Упаси боже от такого счастья!

Понимал ли я все, что творится в душе этой девочки? Конечно, понимал и сейчас понимаю. Когда-то мне тоже было восемнадцать, и была первая любовь, я совершал глупости, меня кидало из стороны в сторону. Но понять – не значит принять. Я не приемлю подобное поведение со стороны женщины, с которой у меня отношения и плевать, что только по средам и пятницам, плевать, что этой женщине всего восемнадцать. Мораль для всех едина и не нужно искать себе оправдание. Кто из нас с ней в большей степени виноват в том, что мы застряли в подобном переплете?

Может и я, что позволил себе слабость, связавшись с ней. Но какой уже толк говорить об этом? После боя кулаками не машут. Что делать сейчас? Что будет дальше? Я не знал. На меня накатила усталость и какое-то безразличие.

Я смотрел на нее плачущую, сжавшуюся в комок и не понимал своих чувств. С одной стороны бесили эти крокодильи слезы, с другой– трогали до глубины души, вызывали горечь. Я сглотнул ее, поморщился и не в силах больше наблюдать за этой истерикой, сказал, направляясь на выход:

–Всё, Ян, кончай реветь, собирайся. Жду тебя в машине. Поговорим позже.

Когда я вышел на улицу, то с облегчением втянул морозный воздух. Ощущение было, будто в прошлой жизни сюда приехал. За какие-то полчаса все переменилось. Сейчас я вряд ли бы ответил что конкретно, но все стало каким-то серым, унылым, потерянным. Хотелось напиться и уснуть, только бы избавиться от этого состояния. Еще раз глубоко вздохнув, направился к машине.

Как только я подошел, услышал звук разрывающегося телефона. Оказывается, я забыл его на сидении. В данную минуту звонила Мила. Я только сейчас вспомнил, что дал ей задание, правда теперь оно выглядело нелепым и смешным. Рыцарь хренов. Хотелось смеяться над собственным сентиментальным кретинизмом и послать эту затею ко всем чертям, но из уважения к людям, которые вместо того, чтобы праздновать, носились по моим поручениям , я все же ответил на звонок:

–Да, Мил. С Новым Годом!

–И вас Олег Александрович! С Новым годом! С новым счастьем! – жизнерадостно произнесла она, словно в насмешку. Да уж, счастья привалило – девать некуда. Я невесело улыбнулся. Мила же продолжала тараторить, немного заплетающимся языком. – Все сделали, Олег Александрович. Номер у меня. Сами позвоните или мне этим заняться?

Пока мой секретарь говорила, я впадал все больше в мрачное настроение, хотя казалось бы, куда еще, но Людкино веселье угнетало. На его фоне собственное положение казалось каким-то нелепым, жалким. Но виду я, конечно, не подал. Привычно – деловым тоном отдал распоряжение:

–Мил, завтра позвонишь этой Ирине, скажешь, что дочь ждет. Дашь номер телефона Яны, пусть позвонит. И закажи ей билет Рубцовск-Москва на первое или второе, как получится.

–Хорошо, только вроде бы прямых рейсов нет.

–Ну, через Новосибирск или какой там еще город, – отозвался я устало. Тут дверь с другой стороны открылась, в нос ударила смесь Чайкиного парфюма, сигаретного дыма, алкоголя и морозной свежести. Я поспешил свернуть разговор, меньше всего мне сейчас да и когда-либо еще хотелось обсуждать этот поступок. Дурацкий порыв, о котором я не то, чтобы жалел, но и доволен не был. Не в моих правилах лезть в чью-то жизнь. И меньше всего мне хотелось наводить Янку на неправильные мысли, ибо я просто пожалел ее – дуру, а лучше этого было не делать. Такие, как она пока лоб себе не расшибут, не поумнеют.