Каюсь. Том 1

-В понятие любовь я вкладываю полное растворение в другом человеке. Когда тебя в тиски сжимает это чувство, наизнанку выворачивает, по венам течет, вертит тобой, как хочет. Когда теряешь все: разум, контроль, покой, себя…Когда невозможно надышаться любимым человеком. Сколько бы часов не проводили вместе, а все равно мало, все равно голодный.»

Пожалуй, это самое пронзительное признание женщины в чувствах ко мне. Такое же отчаянное, страстное, как моя импульсивная девочка. Оно с привкусом горьких слез и сладких мечтаний, которые обернутся для нее дикой болью, ибо я могу привести тысячу причин, почему нам не светит общее будущее. Даже ту же разницу в возрасте. Двадцать лет – это не шутки.

Хотя не в этом вовсе дело. Если бы хотел – взял. Я истинное дитя девяностых, а эти годы беспредела научили брать без разрешения и согласия, нагло отбирать, подчинять себе, присваивать, подавлять. Да, жизнь изменилась, изменились методы, но не суть. Я все та же эгоистичная тварюга, но мне чисто по-человечески жаль бедную девчонку: не такой должна быть первая любовь, не такой первый мужик. Я изо всех сил, как могу, берегу ее от самого себя – соблюдаю дистанцию, чтобы впоследствии не превратилась в очередную дуру с установкой «все мужики козлы».

Отпустить бы, пока не поздно, пока не сломал. Но себя все же я люблю больше, чем жалею ее. А я не наигрался, мне она еще не надоела. Но надоест! Я себя знаю. Поэтому кормить Чайку заведомо ложными надеждами не стоит. Она от одной улыбки-то взлетает черт знает куда, а я хоть и сволочь, но не хочу, чтобы она разбилась, когда будет падать. И все же, как бы там не было, а неравнодушен я к ней. Особенная она для меня. Не было у меня таких и не будет.

–Саныч, ты че такой кислый?– вернул меня в реальность подошедший Борька.

–Настроения нет, – ответил я, обводя взглядом зал в очередной раз.

–Из-за Леськи переживаешь? –присел друг рядом.

–Ну.

–Она с Ленкой справляет?

–Нет, с моими. Второго поеду к ним.

–Разберетесь. Она у тебя хорошая девчонка, все нормально будет, – успокоил меня Шувалов, похлопав по плечу. Я кивнул, надеясь, что так оно и будет.

–Темыч где?– поинтересовался, меняя тему.

–В Куршевель с друзьями укатил, там отмечают.

–Ну, правильно. Аленка не возмущалась?– развеселился я, представляя реакцию Шуваловой, которая все никак не могла смириться, что ее сын вырос. Хотя я и сам не далеко уехал.

–Ну, постфактум чего уже возмущаться, –хохотнул Борька. – Темка хитрец же. «Пап, ты прикрой, а то с мамой некогда переговоры вести.» Ну, а мне че? Прикрою, не за спасибо, конечно. У нас с ним свои дела. Да и вырос пацан, пусть гуляет, тем более, что меру знает. Это Аленка все ребенка в нем видит. Тут вернулись на два дня пораньше с Сейшел и девку у него застали, что у нас с мамой было, не описать.

Я засмеялся, качая головой. Но улыбка тут же сошла с губ, когда к нам подошла Антропова. Было видно, что она на нервах. Да и не мудрено, учитывая, что Миха до сих пор не приехал. В последнее время друг был сам себе на уме, но довольный, что наводило на определенные мысли. Похоже, завел -таки себе молодуху, что с такой женой вполне закономерно.

–Олег, Антропов не звонил тебе?– спросила она. Я покачал головой, едва сдерживая ехидную усмешку. Вряд ли все же Миху дела задерживают, раз его пиранья не в курсе.

Вика поджала губы. Достала телефон и начала названивать, осушая попутно бокал с шампанским. Мы с Шуваловым следили за данной картиной с интересом. Не каждый день увидишь эту стерву взволнованной.

Но спустя некоторое время вернулись к нашей беседе, пока к нам не подошел Диман со своей очередной пассией и не спросил:

–Гладышев, а ты че не привел свою куколку? Или она уже свой век отжила?

Меня этот пренебрежительный тон взбесил, я уже хотел ответить что-нибудь резкое, но тут Антропова отправила меня нокаут.

–Ну да, давайте соберем здесь всех ваших шлюх-однодневок, –съязвила она, не отрываясь от телефона. Диман расхохотался, а рядом стоящая с ним «куколка» растерянно хлопала ресницами. Меня же Антроповское «ваших шлюх-однодневок» хлестануло со всей дури, вызывая звериную ярость. Перед глазами стояла Янка такая смешная и милая, болтающая о разной чепухе. И мне стало так мерзко, гадко, противно до одури, что какая-то дрянь вот так взяла от нечего делать и облила мою девочку грязью. Медленно поворачиваюсь и тихо цежу, вкладывая в свой голос все мое отвращение к этой суке:

–Вик, ты за языком следи!

Вика отрывается от телефона, брови взлетают вверх, а на змеином лице появляется гаденькая улыбка.

–С какой стати, Олеженька? –пропела она сладким голоском, словно я ей какой-то мальчик.

–Я тебе не Олеженька, и разговаривать со мной в подобном тоне лучше не стоит, –холодно осадил.