Кайтусь-чародей

Ещё когда он не был чародеем, а обыкновенным мальчиком, шаловливым и задиристым, ему часто хотелось перемениться, исправиться.

«Больше я не буду таким. Всё будет по-другому. С завтрашнего дня. С понедельника. После праздников. Через месяц. Совсем по-другому».

А когда он стал чародеем, то тоже чувствовал, что существует нечто большее и лучшее, чем волшебство. Ведь вот и сейчас на него жалуются: капризный, упрямый, недисциплинированный.

Не желает он быть ни боксёром, ни кинозвездой. Хочет быть, как Грей, то есть больше, чем волшебником. Или как 3ося. А вдруг Зося и вправду фея?

И тут всё получилось как-то странно.

Кайтусь, полный беспокойных мыслей, уселся на морском берегу, бросил взгляд на первую страницу газеты и сразу наткнулся на два объявления. Одно гласило:

ФИЛЬМ «СЫН ГАРНИЗОНА», КОТОРЫЙ ВСЕ ОЖИДАЮТ С НЕТЕРПЕНИЕМ, ЗАВЕРШЁН.

А во втором, набранном крупным шрифтом, сообщалось:

СЕГОДНЯ В НЬЮ-ЙОРКЕ ВЕЛИКИЙ ГРЕЙ ДАЕТ КОНЦЕРТ В ПОЛЬЗУ БЕЗРАБОТНЫХ.

Кайтусь взглянул на часы. Решение пришло мгновенно. Успеет! Но разумеется, не автомобилем и не самолётом.

Удастся или нет?

«Желаю и повелеваю».

Да и что такого? Он хочет всего-навсего послушать музыку, послушать прекрасного скрипача. И только.

«Хочу, желаю и повелеваю. Пусть семимильные сапоги перенесут меня в Нью-Йорк».

Подождал Кайтусь. Глубоко вздохнул. Взглянул на ноги. Повторил заклятье.

Надвинул поглубже на голову шапку-невидимку, и вот уже его несёт — не ветер, не ураган — над полями, лесами, горами.

Прекрасный, безумный полёт!

Час прошёл, второй подходит к концу — дома уже беспокоятся, почему не возвращается Кайтусь? Третий час пошёл — доктор и секретарь решают отправиться на поиски. Кайтусь, надо думать, как всегда у моря… К концу подходит четвёртый час — Кайтуся уже ищет весь город и вся полиция.

Наступают сумерки. На берегу зажигают костры, в море выплывают рыбаки с сетями: может, Кайтусь поплыл на лодке и его унесло, а может, волной лодку захлестнуло. Носятся машины, трезвонят телефоны.

А Кайтусь, целый и невредимый, приземлился в Нью-Йорке.

Снял он шапку-невидимку и сапоги-скороходы. Незримый портной в один миг переодел его в новый костюм.

Сел Кайтусь в такси и велел везти его на концерт Грея.

Расплатился с шофёром. Купил все места в ложе напротив сцены. И вот он уже сидит на концерте.

Устал Кайтусь после долгой дороги и откинулся в кресле. Сам не заметил, как закрыл глаза и задремал.

Сон ему снится или наяву он это видит? А может, слышит? На земле он или на небе? Кажется ему, будто он плывёт и его покачивают волны музыки.

Открыл глаза Кайтусь, озирается.

Кто там стоит вдали? Человек. Грей! Держит в руке небольшую деревянную коробочку. Ведь скрипка — это же деревянная коробочка. И водит по струнам палочкой — ведь что же такое смычок, как не палочка?

А в тысячи сердец вливаются тихие голоса — воспоминаний, печали. Неведомые слова велят что-то непонятное. Удивительный свет и тепло, и тишина, и красота, и нежность.

— Да, это больше, чем волшебство.

Слушает Кайтусь.

И вдруг ему пришло в голову, что всё это кончится. Грей перестанет играть. Жалко.

Кто-то мешает Кайтусю. В соседней ложе человек, ещё молодой, но волосы седые. Один, весь в чёрном. Видно, что богатый. В галстуке булавка с большим бриллиантом.

И смотрит он на Кайтуся печальным взглядом.

Кто-то так уже смотрел на него.

Кто?

Бабушка.

Кайтусь тревожно заёрзал в кресле. Встал.

«Хочу скрипку. Хочу скрипку».

Пальцы дрожат. Сердце колотится. Кайтусь чувствует удивительное тепло в пальцах и в сердце. Оно идёт от скрипки. Сердце колотится. Пальцы дрожат.

Кайтусь начинает играть. Тихо-тихо. И вот уже звучит дуэт: на сцене — Грей, в ложе — Кайтусь.

— Можно? — робко спрашивает скрипка Кайтуся.

— Можно. Пожалуйста, — отвечает скрипка Грея.

А в зале заслушались и не замечают, что играет дуэт. Никто, кроме седоволосого господина с печальными глазами, не обратил внимания на мальчика в ложе.

Кайтусь играет всё смелей, всё звучней. Играет и улыбается: ему явилась бабушка. Ласково смотрит она на Кайтуся и шепчет: «Будь добрым. Помни, главное богатство человека — чистая совесть».

Кайтусь играет всё громче. А Грей всё тише, едва касается смычком струн.

Видится Кайтусю широкая река, а над ней город. Что за город? А, Варшава. Что за река? Серая Висла. А вот и бедная улица, и знакомый дом, а в доме — скромная комната. Видит Кайтусь стол, за которым делал уроки, видит свою кровать и цветок на окне, видит маму и папу.

Рванул он смычком по струнам — увидел своего двойника.

Кайтусь играет свою школу, шумный школьный двор. Играет шумную переменку. Видит свою парту. Рассказывает про директора школы, какой он справедливый. Далеко это всё, далеко…

Играет он сказки, которые слушал, когда был маленьким и ещё не ходил в школу. Играет про Красную Шапочку, Золушку и Кота в сапогах. О гномах и доброй фее, о сиротке Зосе и её маме. Видится Кайтусю кладбище и бабушкина могила. И он на скрипке рассказывает про добрую, дряхлую, сгорбленную бабушку.

Две слезы набухли у него в уголках глаз, и он ресницами колышет их: вверх — вниз, вверх — вниз.