Каина

— Я не обманывала ее. Просто сеньора умеет разговаривать глазами, и мне этого достаточно.

— А почему ж ты заговорила со мной?

— Потому что ты не умеешь говорить глазами и не хочешь принять таблетку, чтобы выздороветь.

— Она мне действительно ни к чему, — в который раз отмахнулся от предложенного лекарства Такупай. — А глаза... Разве могут они сказать все, даже то, что человек тщательно скрывает?

— Могут, — ответила она с такой многозначительной усмешкой, от которой Такупай похолодел: ему вдруг показалось, что эта странная особа знает его сокровенную тайну о кровном родстве Маниньи и Каталины.

— И все-таки ты — Пугало! — произнес он после некоторой паузы. — Исчадье ада.

— Напрасно ты пытаешься меня обидеть, — спокойно сказала Висента. — Так ведут себя дети, когда болеют.

— А это правда, что твои дети утонули в реке? — смягчившись, спросил сочувственно Такупай.

На сей раз она ответила глазами, в которых индеец отчетливо прочитал: «Да».

— Прости, я не хотел сделать тебе больно. Гуайко в самом деле глупый, ты права.

Помолчав некоторое время, он, однако, обратился к Висенте с другим вопросом, не дававшим ему покоя:

— А скажи, что ты видела в глазах Маниньи Еричаны? Она тоже что-нибудь скрывает?

— Сеньора скрывает то, о чем и сама не догадывается.

— Не слишком ли много ты на себя берешь, Висента 1Ъмес? — обиделся за госпожу Такупай. — Манинья знает все.

— Она не может видеть свои глаза.

— И что же в ее глазах? — Такупай решил идти до конца, чтобы знать, к чему готовиться, если эта женщина вздумает кому-либо открыть тайну Маниньи.

— В глубине души сеньора страстно желает иметь дочь — взрослую и красивую. Но рассудком еще не может осознать своего желания.

— Только не говори ей этого! — испуганно воскликнул Такупай.

— Не скажу.

— Молчи. Молчи, пожалуйста. Если Манинья узнает правду, она умрет. Умрет! Не говори ей ничего!..

С этими словами он как-то неестественно запрокинул голову, тело его судорожно дернулось, и Висента поняла, что это — агония.

— Не умирай, Гуайко, не умирай! Я скоро вернусь.

Когда Манинья увидела ее — испуганную и запыхавшуюся — в баре, то сразу же позвала Рикардо:

— Пойдем скорее к Гуайко! Он умирает!

Мирейя все же улучила момент, чтобы поговорить с Каталиной.

— Ты приняла ошибочное решение, — уверенно заявила она. — Дагоберто очень огорчен, но не может сказать об этом прямо. А я — могу! Ведь ты сама говорила мне, что любишь Рикардо Леона. Неужели твоя любовь прошла так скоро?

— Рикардо не тот человек, который мне нужен.

— Но и Фернандо — не тот человек! Я знаю, ты согласилась на брак с ним чтобы забыть Рикардо! Но это не выход, Каталина. Сердце ведь не обманешь. Подумай хорошенько. Еще не поздно отказать Ларрасабалю.

— Ох, Мирейя, все получилось как-то само собой. Поверь. Со мной происходит что-то странное: будто не я совершаю поступки, а кто-то делает это за меня.

— Поэтому я и прошу тебя не спешить со свадьбой, — сочувственно улыбнулась Мирейя. — А там все утрясется и встанет на свои места. Я уверена!

Праздник тем временем уже подходил к концу. Молодожены отправились в специально приготовленную для них спальню. Другие тоже стали расходиться по домам. Фернандо предложил Каталине еще немного прогуляться по поселку, но она сказала, что не хочет оставлять отца, который выглядит очень уставшим.

— Кажется, он не рад нашей помолвке, — мрачно молвил Фернандо.

— Он еще недостаточно оправился от болезни, — пояснила Каталина, в который раз пожалев Ларрасабаля.

Дома она тем не менее предложила отцу выпить сердечных капель, и он не отказался: видимо, удар, нанесенный дочерью и Ларрасабалем, все-таки отозвался болью в его сердце.

— Папа, не следует так переживать из-за меня, — попыталась успокоить его Каталина. — Обещаю, что все будет хорошо.

— Помнишь тот ключик, который я тебе дал перед отъездом? — спросил внезапно Дагоберто.

— Да. Только я так и не узнала, от чего он.

— Когда-нибудь в других обстоятельствах я скажу тебе, от какого замка этот ключ.

— А почему не хочешь сказать сейчас? Скажи! — попросила Каталина, но тут в комнату вошла Паучи.

— Я принесла вам чай. Как вы думаете, удастся лодочнику спасти Такупая или тот все-таки умрет?

— Такупаю уже значительно лучше, — ответила ей Каталина.

— Нет, он умирает! Путало прибежала на свадьбу, и я слышала, как колдунья сказала лодочнику: «Гуайко умирает!» Они сразу же помчались его спасать.

— Я тоже должна быть там! — вскочила с места Каталина, и ни Дагоберто, ни Паучи не смогли ее удержать.

Осмотрев Такупая, Рикардо заявил, что бессилен чем-либо помочь индейцу и вообще не понимает причины этого странного приступа.

— Но он жив? — нетерпеливо спросила Манинья.

— Пока жив, — растерянно ответил Рикардо. — Такое ощущение, что он находится в шоке.

Манинья тотчас же учинила допрос Пугалу.

— Скажи, что тут произошло, пока меня не было? Ну же! Почему твои глаза больше ничего не говорят Манинье? Отвечай! Почему Манинья тебя не понимает? Леон, вся надежда на тебя. Ты должен спасти Гуайко! — в этот момент она увидела перед собой Каталину и переключилась на нее: — Что тебе здесь надо? Манинья не желает тебя видеть!