Кафедра

– А мы с дядей Сашей сейчас дядю Вадима видели! – радостно сообщает он. – Он тут тоже на лыжах катается. Я его догнать хотел, а дядя Саша сказал, что не надо.

– Конечно, не надо, – подтверждает Давыдов, – потому что это вовсе не Вадим. Какой-то мужчина всего лишь на него похож.

Но мы уже сами видим Кирсанова. И не только его. Он и Варя целуются, стоя под высокой елью. Оба на лыжах, но палки лежат на снегу.

Сашка краснеет. Я, кажется, тоже. А на Елизарову я не решаюсь даже взглянуть.

Кирсанов же и Варя никого и ничего вокруг не замечают.

– Может быть, мы чаю выпьем? – почти спокойной спрашивает Светлана. – А то я замерзла.

Мы с радостью ухватываемся за ее предложение и направляемся к машине. Из всех нас на сцену под елью не обратил внимания только Данька – он смотрел в другую сторону.

Мы молча пьем чай и подкрепляемся бутербродами. Светлана делает вид, что ничего не произошло. Мы, впрочем, тоже.

– А может, мы поищем дядю Вадима? – спрашивает Данька. – Я знаю – это был он.

Светлана поправляет съехавшую ему на лоб вязаную шапочку и твердо говорит:

– Нет, милый, дядя Саша же сказал, что ты ошибся. А мы сейчас уже уезжаем со стадиона.

В глазах мальчика появляются слёзы.

– Уезжаем? Уже? Да мы только недавно приехали.

Но Светлана непреклонна:

– У тебя еще уроки не сделаны.

Ребенок куксится, а она молча складывает в пакет термос, конфеты и остатки бутербродов.

– А мы сейчас еще в одно хорошее место съездим, – заявляет Сашка. – Посмотрим гонки на снегоходах.

– На снегоходах? – ахает тот и тут же снимает лыжи.

Через полчаса мы – уже на соревнованиях. Гонки оказываются увлекательным зрелищем, и Данька полностью ими поглощен – кричит, машет руками, болеет за своих фаворитов.

Мы втроем стоим в стороне от волнующейся толпы.

– Может быть, вы объясните мне ту сцену? – Светлана отворачивается от Даньки и смотрит на нас. – Для вас она, похоже, сюрпризом не стала.

Я молчу. Мне неприятен этот разговор, и я не понимаю, почему она хочет обсуждать такую щекотливую тему.

– А разве что-то произошло? – удивляется Сашка. – Ты сама сказала – Данька обознался.

– Не издевайся надо мной! – почти выкрикивает она. – Это хорошо еще, что Даня не видел, как они целовались. Фу, мерзость какая!

Сашка мрачнеет.

– Ну, почему же мерзость? – возражает он. – А если наоборот – любовь?

– Любовь должна быть честной! – парирует она. – А вот так, тайком, – это подло!

На бледном, без малейшего следа косметики лице ее застыло выражение гнева. Мне жаль ее – она не умеет прощать. Как ни странно, и любить она, кажется, тоже не умеет.

– Не будь такой категоричной! – просит Сашка. – Ты знаешь Вадима давно. И примерно представляешь, какие у него отношения с Дашей.

Светлана цедит сквозь зубы:

– Мне всё равно, какие у них отношения. Я знаю только, что они женаты и клялись друг другу в вечной любви.

– Ты веришь в вечную любовь? – скептически усмехается Сашка.

– Нет, – честно отвечает она. – Но я полагаю, что при любых обстоятельствах нужно стараться поступать порядочно. Я понимаю, что он мог разлюбить Дашу – такое бывает. Но он должен был честно всё ей рассказать. Разводы сейчас – явление обычное. И если бы он завел роман, будучи свободным человеком, я бы его не упрекнула. А строить отношения на лжи – это предательство.

Данька поворачивается в нашу сторону, и мы с Давыдовым пытаемся ему улыбаться. Светлана – нет. Тонкие брови ее по-прежнему сведены над переносицей, губы дрожат.

– А еще я настаиваю, чтобы вы рассказали обо всём Кирсанову! – вдруг требует она. – О том, что я знаю об его измене, и о моем к ней отношении. Да, да, рассказали! И передали ему мои слова! Может быть, это заставит его задуматься.

Сашка мнется с ноги на ногу. Чего она хочет добиться? Он – один из немногих ее друзей, но если ему придется делать выбор, то думаю, он будет не на ее стороне.

– Мне казалось, тебе не нравится Даша.

– Не нравится, – подтверждает она. – Но это не важно. Она – женщина, и у нее есть чувства.

Я решаю, что пора и мне вмешаться в их беседу.

– Света, ты же понятия не имеешь об ее чувствах.

Елизарова закрывает уши ладонями.

– Перестаньте! Не хочу ничего об этом знать!

Я понимаю – ей неприятно думать об изменах.

Алла

В понедельник занятия у меня и у Аллы Сергеевны заканчиваются одновременно, и мы вместе выходим из университета. На крыльце я вежливо говорю ей «До свидания» и собираюсь идти домой.

– Подождите, Алиса!

Ее рука в кожаной перчатке касается моей руки.

– Могу я с вами поговорить?

В ней нет сейчас ни спеси, ни неприязни. На улице не холодно – градусов десять мороза, но она почему-то дрожит.

– Не беспокойтесь, я не стану вас задерживать. Я только хотела попросить вас о помощи. Я знаю, вы расследуете все эти странные случаи, что произошли на кафедре. Вы и …, – голос ее срывается, – Александр Дмитриевич. И я хотела попросить …

Она мнется, и я подбадриваю:

– Да, да, Алла Сергеевна, я вас слушаю.

– Я хотела вас попросить сказать мне, кто тот человек, который взял письмо и договор.

Я не удивлена такой просьбой, но честно говорю:

– Понимаете, Алла Сергеевна, дело в том, что я сама еще этого не знаю.