Кафедра

Я жду, что он расстроится. Может быть, даже расплачется – психически неуравновешенные люди легко выходят из себя. Но он выслушивает мои слова совершенно спокойно и даже находит достойный ответ.

– Конечно, она не сама, – соглашается он. – Она и руки бы марать не стала. Она заставила это сделать другого человека. Внушила ему мысль, и он пошел в подвал и сделал, что она хотела.

Он говорит с такой убежденностью, что мне становится не по себе.

– Кто он? – выкрикиваю я. – Ты его видел?

Снова скрип открывающейся двери. На сей раз на крыльце появляется Вадим.

– Извини, я задержался – пришла дипломница, пришлось с ней пообщаться.

Наверно, я смотрю на него, как на привидение, потому что он морщит лоб и спрашивает:

– У тебя всё в порядке? – переводит взгляд на парня в рабочей куртке. – Он тебя напугал?

Парень благоразумно предпочитает ретироваться – секунда, и он скрывается за вновь скрипнувшей дверью.

– Алиса, что-то случилось?

– Кто это?

– Это? Это гардеробщик Аркадий. А почему ты спрашиваешь? Заметила, что он немного того, с приветом? Не обращай внимания – он безобидный. Странный, да, но, как говорят врачи, крыша у него съехала не совсем – так, небольшое временное помешательство. Он еще в прошлом году был одним из лучших студентов на факультете. А потом увлекся изучением паранормальных явлений и сам немного сдвинулся.

– И что? Его не отчислили из университета?

– Ему дали академический отпуск по состоянию здоровья. Надеемся, что он придет в себя – парень он способный. Сначала собирались отправить его домой, в деревню, но там он не сможет нормально лечиться – там до районной больницы сто километров. А здесь он наблюдается у врачей, принимает таблетки. К тому же, его двоюродная тетка – заместитель директора по хозяйственным вопросам. Она и настояла, чтобы мальчику дали возможность остаться в городе. К работе он относится добросовестно, к тому же за ним стараются присматривать. Надеюсь, он тебя не испугал?

Я мотаю головой – нет.

Вадим сбегает с крыльца, протягивает мне руку.

– Ну, что, пойдем? До ученого совета – полтора часа. Я как раз успею накормить тебя обедом.

Я не уверена, что должна пересказывать ему наш разговор, но с кем еще я могу сейчас посоветоваться? Мне хочется пойти в гардероб и задать Аркадию еще несколько вопросов. Может быть, он действительно видел кого-то в тот день в подвале? Какого-то мужчину?

И да, я выкладываю Кирсанов всё то, что несколько минут назад услышала сама. Он слушает внимательно, но по губам его бегает ухмылка. Я не обижаюсь, нет. Может быть, мне сейчас как раз и нужно, чтобы кто-то привел меня в чувство и объяснил, как глупо верить диким бредням полусумасшедшего человека. Вадим делает это блестяще.

– Что ты надеешься от него услышать? Фамилию преподавателя или студента, которого он видел тогда заходящим в подвал? Вполне возможно, он кого-то назовет. Но будет ли это правдой или очередной его фантазией? Не удивлюсь, если он видел кого-то из наших сотрудников – мы все тогда относили коробки в архив. Может быть, он видел кого-то в подвале гораздо раньше, чем туда спустилась та девушка. Или, наоборот, гораздо позже. У него в голове всё могло перепутаться. Да и зачем снова возвращаться к той истории? Даже полиция согласилась с тем, что там не было ничего криминального. Ну же, Алиса, будь благоразумна! К тому же, я ужасно хочу есть, а перед ученым советом еще нужно подредактировать доклад.

Он умеет убеждать. По крайней мере, меня.

Картина Пчелина

Вечером мне звонит Сашка.

– Ты дома? Я заеду за тобой, когда поеду с работы. У Вадима что-то случилось. Он звонил мне пять минут назад. Я толком ничего не понял, но голос у него был странный.

Я пытаюсь спросить, что случилось, но он кладет трубку. Дозвониться до Кирсанова не получается.

Мы приезжаем к Вадиму через час. Он открывает дверь, и я вздрагиваю – Вадим бледен, взъерошен и, кажется, пьян.

– Ну, что, дамы и господа, – театрально раскланивается он, – могу вам сообщить, что эта стерва перешла к активным действиям.

Насколько я понимаю, он говорит о своем Светлячке. Но слово «стерва» так не подходит к девушке, восемь лет назад писавшей славные добрые письма, что даже Сашка морщится. Чего уж говорить обо мне?

– Тебе не кажется, что ты зациклился? – ухмыляюсь я.

Вадим кричит:

– Только не нужно говорить, что я сам во всём виноват! Что я обидел бедную овечку, и она имеет право мне мстить! Я сам жалел ее, я хотел извиниться, я простил ей историю с подбором пароля к моему компьютеру – честное слово! Но всякое терпение имеет предел. Пароль – пустяк, детская выходка! Заявка на грант – уже серьезнее, но это тоже можно понять. Но она пошла гораздо дальше. Она пошла на преступление!

В таком взвинченном состоянии он может назвать преступлением что угодно, поэтому я спокойно спрашиваю:

– И что же она сделала?

Вадим, подчеркивая важность момента, делает паузу, а потом сообщает:

– Она украла картину Пчелина.

– Что? – выдыхаю я, хотя слышала каждое слово.

– Думаешь, вру? Спроси Квасцова! Хотя он сейчас уже не способен ничего рассказать. Напился парень с расстройства.