Кабак

Сергея я видел недели за две до этого. Встретились мы в Доме кино на юбилее у режиссера Алика Шумского. Александр был великолепен. Обвешанный лауреатскими медалями и прочими наградами, выглядел ну просто неотразимым. С Сергеем и Виктором мы оказались за одним столом – видно, позаботился предусмотрительный юбиляр, памятуя о нашей дружбе.

Серега был бодр, энергичен, много шутил, сыпал анекдотами. Как обычно, находился в центре внимания. Рассказал мне, когда он, Виктор и я остались втроем, что завтра улетает в Европу, подписывать какойто многомиллионный, чуть ли не межконтинентальный контракт.

– Грандиозное дело, – с жаром рассказывал Михеев. – Участвуют страны Европы, Центральной Азии, Украина, короче, дело масштабное, ну, и прибыльное конечно.

– Не помешают?

Он посмотрел на меня испытующим взглядом, ответил без тени улыбки:

– Могут. Я тут многим поперек горла…

И вот теперь это сообщение в «Новостях». Позвонил Аверьянову:

– Витя, что там с Серегой случилось?

– Да я и сам пока не много знаю, разговаривал сегодня с тамошним адвокатом, лопочет чтото невнятное. А здешний адвокат бегает по посольствам, пытается шенгенскую визу оформить, но пока почемуто не получается, – и внезапно предложил, – приезжай, помозгуем вместе, как говорится, одна голова – хорошо, а две – лучше.

Приехал. История ареста Сергея, рассказанная Виктором, выглядела дико и нелепо. Какаято заштатная европейская газетенка опубликовала статью, где назвала Михеева «крестным отцом» русской мафии. Написали, что он торгует оружием, наркотиками, алмазами и даже «живым товаром». Резюмируя собственные бредни, объявили Михея главным криминальным злодеем современности. Короче, полный «джентльменский набор». Сергея задержали прямо в аэропорту, как только он прилетел в Европу. Через сутки следователь вынес постановление, что Михеев арестован на основании статьи, опубликованной в газете. Бред, да и только.

– Раз они так верят газетам, значит, нужно опубликовать другую статью, рассказать, что никакой он не мафиозо, а бизнесмен, ничего общего не имеющий с криминалом.

– О, дело говоришь, – воодушевился Виктор и тут же задумчиво произнес, – вот только кто такую статью напишет?

– Да мало ли, разве это проблема?

– Э, не скажи. Ты разве не помнишь, как нас пресса пару лет назад полоскала, во всех газетах только и делали, что огоньковских грязью поливали. – Я же понимаю, все это под заказ делалось, за деньги. Так что этим продажным я не верю. – И тут же, видимо, загоревшись новой идеей, предложил, – а может, ты поедешь? А что, оформишь визу и поедешь. У тебя звание заслуженного есть, тебе не откажут. Встретишься там с адвокатом, узнаешь подробности, потом статью напишешь.

– Вить, я конечно могу поехать, встретиться с адвокатом. Но ты смеешься, что ли, какой из меня писатель? Я ведь сроду кроме детских сказок и песенок ничего не писал…

– Вот видишь, писал же всетаки, – перебил он меня. Мужик ты грамотный, сумеешь свои мысли изложить. Поезжай. Наша фирма – международная, оформим тебе командировку честь по чести, все по закону.

*

С визой проблем действительно не возникло, и уже через несколько дней я прилетел в маленькую, до блеска вылизанную страну, где по утрам даже тротуары моют специальным шампунем. Эта страна издавна кичилась своим неизменным нейтралитетом и надежностью банков. Банки были настолько надежны, что даже гитлеровцы во время Второй мировой войны сдавали сюда на хранение награбленное по всей Европе золото. Не гнушались они и зубными коронками. В каждом концлагере, как теперь известно, были свои дантисты. Перед тем, как отправить очередную «порцию» евреев в газовую камеру, их осматривали дантисты, в неизменно накрахмаленных белых халатах. Аккуратно, чтобы не повредить, удаляли золотые коронки – евреям они теперь были ни к чему, так не пропадать же добру. В нейтральной стране на коронки смотрели просто, как на золотой лом, и чтобы впоследствии не произошло путаницы с золотыми слитками и ювелирными изделиями, вносили в отдельную графу.

Много лет спустя уборщик одного из банков наводил порядок в архивном помещении. Стал шуровать шваброй под стеллажом, задел пухлую картонную папку. Папка развалилась, оттуда вывалились пожелтевшие разграфленные листочки. Уборщик испугался, что его накажут за такую небрежность, стал запихивать листки обратно, из любопытства всетаки взглянул на содержание. Понял, что это за опись. Он не ужаснулся, но сразу решил, что держит в руках либо клад, либо невероятной взрывной силы бомбу – компромат. И то, и другое можно выгодно продать. Справедливо решив, что если папка столько лет пылилась в углу без надобности, то ее и еще пару дней никто не хватится. Припрятал папочку, поутру сел на велосипед и поехал в соседнюю страну.