К востоку от Эдема

Когда на Джо нападала тоска, он прибегал к проверенному спасительному средству, сам не сознавая, какое удовольствие оно ему доставляет. Самое время предаться этому удовольствию. Он лег на кровать и начал вспоминать о том, какое несчастное у него было детство и каким перепуганным и испорченным входил он в возраст. Нет, не везло ему, ни разу настоящего шанса не выпало. Шансы, они у больших шишек. Пока таскал по малости, не попадался, но как только ножички перочинные в наборе с прилавка увел, сразу же легавые домой пожаловали и загребли. С тех пор и попал под наблюдение. Какой-нибудь вахлак уволочет в Дали-Сити ящик с клубникой, тут же Джо цапнут. В школе тоже не везло. Учителя норовили подножку подставить, и директор заодно с ними. От такой жизни кого хочешь тоска заберет. Надо было сматывать куда подальше.

Джо перебирал в памяти неудачи и невезения, и от этих картинок из прошлого внутри поднималась сладкая печаль; он подогревал её все новыми и новыми воспоминаниями, и вот уже глаза у него наполнились слезами и губы задрожали от жалости к себе: позабыт-позаброшен с молодых, юных лет. И вот, пожалуйста, награда за всю маету и лихо — в борделе служит, а у других дома и автомобили собственные. Живут себе поживают всласть, а по ночам ставни закрывают — от таких, как Джо. Он плакал тихо и безутешно, пока не заснул.

Проснулся он наутро в десять, здорово поел у Папы Эрнста и около часу отправился автобусом в Уотсоивилль. Там он встретился со старым приятелем, которого заранее предупредил по телефону, и сыграл с ним три партии в бильярд. Выиграв последнюю, Джо поставил на место кий и подал приятелю две десятки.

— Зачем мне твои деньги, — удивился тот.

— Бери-бери!

— За что? Я же ничего…

— Очень даже чего. Толково объяснил, что её тут нету. У тебя на таких дамочек нюх.

— Одно не пойму — на кой она тебе понадобилась.

— Уилсон, я ж тебе сразу сказал: не знаю. И сейчас то же самое говорю. Заплатили мне, вот и ищу.

— Ну ладно, я тебе все выложил… Да, тут ещё съезд какой-то собирался — вроде дантисты или Совы. Хотела будто туда податься. Не помню только, сама она сказала или померещилось мне. Пошукай в Санта-Крусе. Свои там есть?

— Кое-кто имеется.

— Поговори с Малером. Хол Малер — запомнишь? Он большую бильярдную держит, «Холова луза» называется. Ну, и втихую, натурально, стол покерный.

— Спасибочки, — сказал Джо.

— Не за что. Деньги-то возьми назад.

— Не мои они. Купи себе Гавану.

Автобусная остановка была через два дома от «Холовой лузы». Было уже поздно, но игра в заднем зальце была в самом разгаре. Джо прождал целый час — пока Ходу не понадобилось в сортир, — чтобы познакомиться с ним. Хол разглядывал его своими большими водянистыми глазами, которые из-за толстых стекол очков казались размером с блюдце. Он не спеша застегнул ширинку, поддернул черные сатиновые нарукавники, поправил зеленый защитный козырек на лбу.

— Подожди, пока кончим, — сказал он наконец. — Сам-то не любитель?

— А сколько под тебя играют, Хол?

— Только один.

— Давай и я, — согласился Джо.

— Пятерку в час кладу, — сказал Хол. — Плюс десять процентов с моего выигрыша.

— Ладно, идет. Моя рука — Вильямс, белобрысый такой.

В час ночи Хол и Джо потопали в «Барлов гриль».

— Две грудинки на ребрышках и картошечки жареной, по-французски, — распорядился Хол и спросил у Джо:

— Суп будешь?

— Не, и картошку жареную не буду. Пучит меня от неё.

— Меня тоже, — сказал Хол. — А всё равно нажираюсь. Моциону мало.

Хол молчал, пока не подали еду. А как только набил рот, так и заговорил.

— Твой-то тут какой интерес? — осведомился он, откусывая кусок грудинки.

— Никакой. Сотню дали — я и взялся. Если столкуемся, двадцать пять твои.

— Доказательства нужны, бумага какая?

— Бумага — это хорошо, но обойдусь.

— В таком разе… Не знаю, как и что, только подчаливает она ко мне: так, дескать, и так, нездешняя я, а мне клиент нужен. Да никудышная оказалась. Больше двадцатки за целую неделю я от неё ни разу не имел. И не узнал бы об ней ничего, если бы Билл Примус её в моем заведении не видел. Когда её нашли, он, само собой, сразу ко мне, давай расспрашивать. Правильный он мужик, Билл. У нас тут полиция вся правильная.

Этель была не так плоха, как казалось, — да, ленивая, неопрятная, зато простая, добродушная. Ей хотелось стать приличной женщиной и жить достойно. Но бедняге не везло, потому что была она не очень смышлена и не очень красива. Нашли её на берегу, куда её выкинули волны, полузасыпанную песком. Стали вытаскивать. Если бы она узнала, что у неё при этом задралась сзади до пояса юбка, она бы со стыда сгорела. Этель очень хотела выглядеть приличной.

— У нас тут диких артелей развелось, — продолжал Хол. — Сардиной промышляют. Бормотухи налижутся и в море. Кто-нибудь взял да и затащил её на свою посудину, а после за борт спустил. Я так понимаю. Иначе как она в воде очутилась?

— Может, сама с причала сиганула?

— Кто, она? — удивился, пережевывая картофель, Хол. — Ни хрена подобного. Да ей задницей пошевелить лень, не то что руки на себя наложить. Ну что, удостовериться желаешь?