– Это, молодой человек, копия Шишкина, а это – копия самого Айвазовского, – пробурчал старичок, не поднимая глаз со стола.
Посмотрев все картины, Женя снова сел на свой стул и начал подумывать, чтобы пойти в зал и посмотреть экспозиции музея, пока Загорский ищет фотографии. В этот момент дверь резко распахнулась и на пороге появился Загорский с большой папкой красного цвета.
– Нашел, Илья Сергеевич, нашел, есть несколько фотографий из альбома той выставки, – возбужденно проговорил Загорский.
Положив папку на стол Павлова, он раскрыл ее и оттуда посыпались старые поблекшие фотографии. Старичок очень быстро и ловко стал разбирать их и когда они почти закончились в папке, с самого дна извлек фотографию, на которой были запечатлены восемь картин, в середине которых находились две с изображением балерины. На первой картине был изображен портрет балерины в трико, стоящей у балетного станка, а на второй – портрет этой же балерины в прыжке. Под фотографией на французском языке отчетливо была видна фамилия автора – Модильяни.
Женя вновь достал из кармана свою фотографию и сравнил ее с той, где балерина стояла у станка. Все подошли к нему и внимательно рассмотрели эти две фотографии. Сомнений не было, они оказались идентичны.
Минут пять все молчали, потом Павлов вдруг оживился и произнес: – это поразительно! Но где же картина сейчас… ее надо непременно найти, товарищ милиционер, а уж я постараюсь выяснить судьбу второй картины.
– Вы Евгений сразили меня, – медленно сказал Загорский, – сколько же лет шедевр лежал у нас под носом, а мы и не знали.
– А какова приблизительно стоимость этой картины? – спросил Кудрин.
– Если это действительно работа Модильяни, то, примерно, полмиллиона долларов, а две картины вместе – так целый миллион долларов, – сказал Павлов, засовывая в рот таблетку.
Запахло валидолом. Женя подошел к столу, налил из графина стакан воды и протянул Павлову.
– Спасибо, не надо, – сказал он, – я очень разволновался, простите, сейчас все пройдет.
– Ну что же, спасибо Вам за консультацию, – сказал Женя, – мне пора идти искать эту картину.
И Вам, Евгений, огромное спасибо, не каждый день такое происходит в нашем музее, – проговорил Загорский.
И старичок долго тряс руку, и благодарил за содействие, хотя о каком содействии он говорил, Женя не совсем понял.
Приехав в отделение милиции, Кудрин первым делом, пошел на доклад к Николаеву.
– А я только что тебя вспоминал, – пробасил Павел Иванович, – позвонили ребята с Октябрьского райотдела, там в одну ювелирную мастерскую сегодня утром приносили похожую брошку для оценки. Мы договорились, что ты завтра с утра поедешь в райотдел и зайдешь к моему однокашнику майору Евсееву Степану Ильичу. Он опытный сыщик и подскажет тебе, как действовать дальше. А сейчас расскажи про твой поход в Пушкинский музей.
Женя подробно рассказал ему о своих встречах и неожиданностях, произошедших в связи с пропавшей картиной. А самое главное – так это то, что картина, по всей вероятности, действительно, принадлежит кисти Модильяни и имеет баснословную цену.
– Вот видишь, Женя, сколько нового ты для себя узнал: и про Модильяни, и про Бакста, и про Дягилева. Люди какие – глыбы искусства, – сказал Николаев, – только думаю я, что картина вряд ли где проявится, а вот брошка – вполне реально может появиться у каких-нибудь скупщиков. И вот она-то и будет той ниточкой, которая и приведет нас к похищенной картине.
Целый вечер Женя обзванивал разные ателье, но такого номера квитанции ни в одном из них не существовало. Неудача немного обескуражила, но он понимал, что и такое бывает, когда версия, казавшаяся еще утром самой реальной, к вечеру не оправдала надежд.
В конце концов, он устал и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза и задремал.
– Что такое усталость? – подумал Женя, – по сути это естественный сигнал организма, что он нуждается в отдыхе. А поскольку, уже ни на что нет сил и невозможно сосредоточиться – пора идти домой.
В этот момент в кабинет вошел его коллега – инспектор уголовного розыска Саша Блинов и прямо с порога, увидев склонившегося над столом Женю, громко проговорил, – ты что раскис, уже вечер, а мы еще ни в одном глазу. Блинов любил, иногда, в конце рабочего дня, как он говорил «пройтись по стопочке», но Женю это предложение мало вдохновляло, он больше воодушевлялся, слушая свой любимый джаз.
– Может по маленькой стопочке? – спросил Блинов.
– Да нет, не хочется Саша, я очень устал, – ответил он.
– Ну, тогда хотя бы новый анекдот расскажи, – не унимался Блинов.
Своим напором Саша немного раскачал Кудрина, усталость отступила и он даже как-то встрепенулся.
– Значит так, – начал Женя, – пьяница зашел с бутылкой водки в автобус и плюхнулся на сиденье.
– Эй, а за проезд, – крикнула контролерша.
– Ну, за проезд, так за проезд, – сказал мужик и отхлебнул из горла.
Блинов захохотал и от удовольствия захлопал в ладони, уж очень ему нравились анекдоты про алкашей; он, видимо, чувствовал в этих образах родственные души.
А ты знаешь, Женька, что такое настоящая усталость? – спросил он.