К тебе

У Мартинеза дёрнулся глаз. Я сделал шаг вперёд, чтобы приструнить своих ребят и спасти Сандерса от почти неминуемой смерти.

— Уверен, мы справимся, Сандерс. Просто покажи нам всё, как обычно. Мы постараемся не отставать.

Сандерс рассмеялся и отвернулся. Мартинез шагнул вперёд, но Китч его остановил.

— Эти отслеживают вход. Тут наружный обзор северной части; там юг, восток и запад. Затем идут внутренние помещения: Альфа, Браво, Чарли, Дельта, — объяснял Сандерс, указывая на разные мониторы. — Это Догерти, Хаскинс и Лев. Они отвечают за данную зону — в том числе мониторы, и пожарные датчики, а также датчики землетрясения, радиации и взрыва. Весь объект расположен на огромных пружинах. Они и за ними следят тоже. Так что, иными словами, эти ребята являются хранителями этого места.

— Пружины, — повторила Наоми, веселясь. — Вы серьёзно про эту хрень?

Сандерс скрестил руки на груди и навис над Наоми. Она смерила его одним из своих фирменных убийственных взглядов, и он отступил.

Операторы были сосредоточены на отслеживании пожара, переключаясь с данных о внешнем тепловом излучении на данные внутренних температурных показателей.

— Зачем вы отслеживаете пожар, который находится как минимум в часе езды на запад, особенно учитывая, что это место сделано из камня? — спросил Слоан.

— Такова процедура. Нам ни к чему, чтобы огонь подобрался слишком близко. Иначе придётся отгонять вертолёты с репортёрами и людей, снующих по округе. Для объекта строжайшей секретности это не очень хорошо.

— Оооо, я чувствую себя таким особенным, — промурлыкал Мартинез.

— Отставить, Мартинез, — одёрнул его Китч.

— Запомнили, или подписать мониторы маркером? — спросил Сандерс.

— Запомнили, — отозвался я.

— Отлично, так как настало время жрачки, — Сандерс покрутил указательным пальцем, торопя нас на выход. — ППП в ту сторону.

Мартинез со Слоаном с трудом сдерживали смех. Сандерс, наверное, всю жизнь ждал этого момента, и наконец ему представился шанс подколоть морпехов, повидавших вражеский огонь. Холл жрачки, котлопункт, столовая или пункт питания вместо «ППП» — пункта приёма пищи — звучало куда более подходяще. Сандерс из кожи вон лез, чтобы вписаться в компанию больших ребят.

— Он не виноват, — полушёпотом заметил я. — Нас так просто не удивить.

— Уверена, что его бабуля считает его воином, — сказал Слоан.

Ребятам стало ещё сложнее удержаться от смеха, даже Харбингер едва держался.

— Ладно, хватит, — сказал он, прочистив горло. — Давайте постараемся, чтобы нас не уволили в первый же день.

Еда была приличнее, чем во всех прочих местах, где мы были. В буфете предлагали любые блюда от экологически чистых стейков и салата из креветок до ахи-поке и сэндвича с котлетой, что бы это ни значило.

Слоан навалил на свой квадратный поднос самую высокую гору еды. Синяя пластмасса подноса напоминала о пятидесятых годах, как и всё помещение в целом. В этом комплексе ничего не обновляли уже шестьдесят лет. Этого и не требовалось. Его строили так, чтобы пережить последствия ядерного удара, а на это требовался срок, что вдвое превышал продолжительность человеческой жизни.

Все притихли, спешно набивая рты, привыкнув к тому, что приём пищи занимал строго лимитированное время, прежде чем отряд поднимали по тревоге, когда начинался обстрел. Привычка пригодилась, так как Бьянка уже ждала нас в дверях с клипбордом в руках, с нетерпением ожидая, когда мы её заметим.

Слоан нахмурился, жуя. В уголке его рта виднелся майонез.

— У вас нет чувства, что нам тут не рады? Или мне это просто кажется?

— Ага, — согласилась Наоми. — Никто не расстелил нам приветственный ковёр. Бьянка говорила, что они нервничают из-за Трекса. Но, думаю, дело в том, что мы чужаки.

— Я чувствовал себя более желанным гостем в Иракской деревушке, чем здесь, — признался Мартинез.

— Хватит, — сказал я. — Соберитесь. Не показывайте им, что они правы. Мы сталкивались с вещами и похуже. Хватит зацикливаться на этом, пора действовать.

Команда встала из-за стола, вновь обретя уверенность. Всё, что потребовалось, чтобы их приободрить после долгого утра, наполненного вводными инструкциями, на которые не стоило обрекать ни одного военного, — это обед и мотивационная речь. Солдат способен вынести физическое, эмоциональное и моральное истощение. Но выслушивать многочасовой бубнёж, посвящённый правилам, регламентам и техническим руководствам — это чересчур.

По окончании дня мы вышли на улицу, щурясь от закатного солнца. После того, как я весь день таскал с собой винтовку, а теперь оставил её внутри, я чувствовал себя голым.

— Вы привыкнете к яркому солнцу, когда покинете Комплекс, — бесстрастно сказала Бьянка. — Радуйтесь, что вы не живёте здесь.

— Здесь живут люди? — спросил Мартинез.

Я не мог понять, была ли Бьянка раздражена расспросами, или ей было всё равно.

— Кое-кто из учёных и другая служба безопасности.

— Ладно. Пора прощаться, — сказал я, хлопнув Мартинеза по плечу.

Под нашими ногами хрустел гравий, когда мы разошлись, оставив Бьянку стоять у входа в одиночестве, если не считать полдюжины охранников.