К судьбе лицом

Бог сна трещал все время, пока подземные почтительно увлекали гостей к пиршественному столу, пока изображали панику, стараясь добыть для дорогих героев самое почетное сидение: «Вот! На трон… золотой…» – «Да это ж Владыки трон! » – «Ой, точно, а куда тогда? » – «Вон то кресло давай! » – «Нет, недостаточно почётно…»

Я отступил в тень. Убийца шагнул следом, тронул за плечо.

«Почему не сразу? »

Черное лезвие тихо запело о крови глупцов-героев, о прядях, о Полях Мук…

«Убить сына Посейдона? Главную ставку своего отца? Я еще из ума не выжил».

«Он явился за твоей женой, ты имеешь право».

«Ты тоже имел право в толосе Алкесты».

Так уж сложилось, что все права в этой игре перетянули на себя сильные. Представляющие жизнь. За нами осталось единственное право: бить в спину.

Явился наконец Эвклей, рявкнул на всех луженой глоткой распорядителя, предложил дорогим гостям два трона во главе стола. Чуть пониже, чем мой, гранитные, зато величественные.

Есть же герои, которых не холодят троны, из чего бы они не были сделаны. Тесей и Пейрифой уселись по-царственному (пару веков назад я бы поучился у них посадке), недалеко плюхнулся Гипнос, напротив – Ахерон, Онир, Эак, дальше – Эринии, Геката…

– Владыка… а что, женщины у тебя тоже пируют?

– Конечно. Разве не знаете, что на Олимпе тоже пиры совместные? Правда, иногда Громовержец пирует только с мужчинами… – двусмысленно как-то получилось. – Но мне не с руки отгораживаться от подданных. Тем более, что в моем мире есть богини, более славные, чем некоторые боги.

Тесей кивает важно и с пониманием, а Пейрифой надувает щеки, чтобы фыркнуть – мол, все равно бабы, хоть и богини. Натыкается глазами на Трехтелую.

Улыбкой Трехтелой можно травить уже не одну Фессалию, а всю Элладу.

– Хай! Чаши свои вознесем за славных героев, гостей моих, Тесея и Пейрифоя!

Вознесем чаши, будем наслаждаться вкусом подземных яств (повара давно жалуются, что не удается как следует проявить себя), песнями и застольной беседой.

О чем говорят герои за столом? Конечно, о подвигах. Подвигов у героев столько – не на один подземный пир хватит. И все как один – аэдам до хрипоты, героям на легкую разминку.

– Да что Минотавр…

Тесей презрительно оттопыривает губы. Вертит зотолой, с вкраплениями бирюзы кубок, принюхивается к вину.

– Все равно что теленка прибить. Ну да, здоровый. Рогатый еще. Вонял он, правда – там и рогов никаких не надо, не за столом будь сказано, аж глаза резать начало…

Медуза Горгона, изредка составляющая тени Минотавра компанию в скитаниях по миру, тихо прыскает в рукав гиматия. Остальная свита хранит торжественное молчание посередь чавканья.

– А я его… за рога… и кулаком – бац! Он как кинется! А я – мечом!

– Мечом?

– Да, что Ариадна дала… – герой уделяет внимания поровну рассказу и жареному барашку. – Раз мечом, два мечом…

Кто-то из Кер лезет под локоть к Гекате, шипит: «А у Минотавра тоже был меч? Да? » – наивную Беду затыкают злым шиканием, Трехтелая ответствует с легкой улыбочкой: «Нет. У Минотавра была глупая бычья голова и два рога. Иначе в чем бы был тогда великий подвиг? » Гекате вторит Медуза, с мрачной ухмылочкой накручивая на палец прядь волос (пока не змеятся, не шипят): «Минотавру повезло. Он хотя бы не спал, когда его прикончили. Его не били из невидимости и с воздуха».

Тени аэдов вытянули шеи из углов, ловят каждое слово. По очереди разливаются сладкоголосым пением – воспевают все подряд, от богатой трапезы на столе до гибких станов подземных танцовщиц.

Подвиги, конечно, тоже.

– Синид? А, что Синид. И повозиться не пришлось как следует…

– Прокруст? Это который? А, да, с кроватью этой. Вот ты, Владыка, лучше меня их всех знаешь. Да он какой-то странный был, все шептал мол – порядок должен быть, кровать-то идеальна, мастером делана, а путники – непонятно кем деланы, мол. А оказался на этой кровати – заорал, проситься стал…

– Эрифманский вепрь – тьфу. Квелый он какой-то был. То ли после встречи с Гераклом, то ли вообще…

Все великому герою – тьфу и растереть. Великаны? Ха, пошел, отпинал легонько. Кентавры на свадьбе у друга? Били их, ох, били!

Пейрифой проталкивает вином здоровенный кус жареной кабанины с пряными травами. Цокает языком – ай, били! Ай, хорошо, что на свадьбу эти кентавры ворвались, а то свадьба какая-то скучная намечалась, без нормального мужского мордобития. А так – ратная потеха.

Рассказцы просолены шутками, проперчены кровавыми подробностями. Половина стигийских слушает жадно. Ахерон одобрительно лупит широкой ладонью – ладно, ох, ладно с теми кентаврами! Сыновья Гипноса черпают идеи для боевых, окрашенных безумием снов.

Вторая половина свиты тоже слушает, только нет-нет – взглянет на Владыку. Искоса, неприметно. Что это там – отзвук улыбки на суровых губах? Да ну, откуда, наверное, вино слишком крепкое.

Вино почтительно черпает из кратера какой-то из почивших басилевсских сынов – смазливый, заведенный Эвклеем исключительно как подобие олимпийского Ганимеда. Багрово-черная жидкость плещется в золоте воспоминаниями.