К развалинам Чевенгура

Эпопея Томаса де Куинси, посвященная кровавому мятежу монгольских племен против войск и правителей династии Цинь, придает неожиданно экзотический и широкий эпический размах исходу ойратов (калмыков) из предгорий Алтая и Джунгарской Гоби в поволжские степи. На самом деле речь шла, как сказал бы Лев Гумилев, о последней вспышке затухающей пассионарности, воспламенившей одно из монгольских племен, ходом истории оттертое на обочину со столбовой дороги. Ойратов это не устраивало. У них были притязания. Они чувствовали, что дики и сильны, почти как монголы времен Чингисхана, они хотели править – уж если не Монголией, то всем миром. Не раз и не два ойраты то объявляли себя великими каганами всех монголов, то поднимались войною на Поднебесную, чтоб восстановить на троне монгольскую династию. Хан за ханом, сын за отцом безумствовали ойраты в своих притязаниях, покуда, не истощившись вконец, в XVII веке не были отброшены в Среднюю Азию, над которой властвовали без малого сто лет. Но история переменчива, как ветры пустыни, и в конце концов навеки потерявшие родину калмыки увели свою орду в поволжские степи. Здесь их воинственному поведению положен был предел военными предприятиями царского – российского уже – правительства. Это не понравилось строптивой княжеской верхушке, и в 1771 году большая часть калмыков, числом равная Батыевой орде – 300 000 человек, – тронулась через пустыни обратно в Джунгарию. Это решение оказалось роковым: на обратном пути весь народ был истреблен и рассеян воинственными насельниками пустыни, зачуявшими легкую добычу: женщин, скот и богатый обоз, охраняемый разочарованными воинами. Уцелела лишь небольшая часть калмыков, осевшая на правом берегу Волги и в подчинении уральского казачьего войска…

По легенде, гора Богдо – священная гора калмыков – как раз и является свидетелем событий того времени. Вот как передает легенду о происхождении горы великий русский путешественник Самуил Готлиб Гмелин, уроженец Тюбингена, выписанный Екатериной II, как в то же самое время и Паллас, для ученого описания доставшегося ей в удел государства Российского: «Богда прежде стояла на реке Яике, но двое калмыцких святых предприняли оную перенести к Волге. Они, прежде чем приступить к сему трудному делу, молились и постились долгое время, потом подняли ее на свои плеча; но как уже совершенно были близ Волги, то один осквернил себя злым помышлением; другие же истории объявляют, что он действительно учинил блудодеяние, после чего… совершенно лишился своих сил и тяжестью горы вдавлен [был] в землю, которую омочил своею кровью, отчего один бок у горы сделался красным» и весь растрескался…

«Богдо» везде на языках тюркской группы означает «святая». Есть несколько гор с таким именем, и некоторые вершины весьма значительны, как, например, Богдо-Ула (Святая гора) в восточном Тянь-Шане или Богдо-Цасату (Снежная) близ юго-восточных границ Гоби.

В сравнении с ними гора Богдо над озером Баскунчак на севере Астраханской области, у границы с Казахстаном, кажется холмиком (абсолютная высота над уровнем моря 149 метров). Однако ее возвышение на плоскости бескрайней степи столь неожиданно и значительно (силуэт Богдо виден за 60 километров от Волги, а вершина ее отделяется раскаленным солнцем от земли и парит в небе, как мираж далекого храма), что ни поименование этого холма «горой», ни признание ее священной не кажутся преувеличением.

Теперь, любимая, когда мы освоились в номере гостиницы, где помимо нас проживают в коммунальных, по шесть кроватей, номерах лишь несколько пенсионеров соляных промыслов, которых одиночество и болезни – судьба, короче, вынесла на отмель первого этажа с непрестанно работающим телевизором и общей душевой, самое время задуматься о странных искривлениях в духовной географии родины.