К развалинам Чевенгура

Пока я припоминал все жуткие ее подробности, переговоры Бориса с директором школы подошли к концу, а заодно узнали мы, где, вероятно, ждет нас чай и ночлег: в горах стоят пастухи, у них две юрты, одна пустая. Найти их легко по тракторному следу. Так что не пройдет и часа, как мы вновь испытаем, что такое тепло, сытость и гостеприимство…

V. Шаманка Сара

Но тут уже воспротивился я.

– Послушайте, – тихо начал я свой мятеж. – Мы приехали сюда не только для того, чтобы устроить американцев, но и для того, чтобы найти шаманов. Так? Ведь мы договаривались?

– Да, – подтвердил Борис.

– Давайте узнаем, живет ли поблизости хоть один шаман, и заедем к нему. Хотя бы увидим нормального живого шамана.

– Надо попробовать, – согласился Борис.

Неожиданно Милан, которому хотелось определиться в незнакомых местах понадежнее и вкусить наконец еды и тепла, попытался отговорить нас.

– Они сказали, что там, за поселком, живет одна шаманка. Но дело в том, что эти шамана (он упорно употреблял эту забавную форму множественного числа), они… Ну, как это сказать? Они пьют… И если она сейчас пьяная, она не сможет показать обряд, она не сможет ничего…

Я удивился столь всеобщему обобщению – «шаманы пьют» – и об этом решил расспросить Милана подробнее. Однако пока что у нас не было ни малейшего повода для опасений…

– Так давайте заедем и удостоверимся, – настаивал я.

Настояния оказались небесполезными, и меньше чем через полчаса меж лиственниц у реки мы отыскали изрядно истрепанный непогодой дом, в котором и жила шаманка Сара.

– Сара, – спросил я, – откуда такое имя здесь?

– «Сара» по-тюркски значит молочница, доярка, – пояснил Милан.

Мы постучались в ветхую, покрытую скорлупками красной краски дверь.

Никто не откликнулся. Мы вошли. Шаманка была дома и была трезва. Вообще, сидящая в простом ситцевом платье старушка ничем не напоминала существо, общающееся с духами. Пока Милан вел переговоры, я оглядел дом. Он был из двух комнат, большую долю первой занимала печь, вторая же, отгороженная занавесками с изображениями свеклы и морковки, была невелика. На столике у окна лежала книга, которую женщина и читала до нашего прихода. Майн Рид, прочитал я, «Белый вождь». Однако тут переговоры закончились.

– Бубна у нее сейчас нет, порвался, – подытожил Милан. – Но она может сфотографироваться в ритуальном костюме, если вы хотите.

– Конечно, – сказал я.

Шаманка Сара удалилась за свою овощеводческую ширму и некоторое время отсутствовала. Она понимала Милана и даже понимала, что он хочет, но на меня смотрела сквозь припухлые веки своих раскосых глаз, как на совершенно чуждое существо.

Дело не в бубне – бог бы с ним, а зачем они приехали и чего они хотят, должно быть, думала она. Или они хотят, чтобы я танцевала перед ними или чтобы читала в их душах – о-о-о-о! – темных душах белых людей, в которых столько всякой трухи, столько приросших к нервам слов, столько грязной, не отфильтрованной чистым воздухом и тяжелой работой крови…

Терпеть она не могла праздного любопытства и больше всего не хотела, чтобы ее спрашивали, как там, на небе или под землей. Сроду она не бывала выше первого неба, зато знала, что старые деревья с глубоким дуплом обладают разумом, душой и языком. Но что белым до этого? Помнят ли они еще, о чем нужно спрашивать деревья? Что толку им рассказывать про свойства трав, дыма, воды источников, озер и рек? Нужно жить среди живой воды, чтобы знать, что вода бывает разная. Зато они, наверно, слышали про руны. Про руны она и сама слышала: что в древности ими было что-то записано, какие-то мощные заклятия, должно быть, только она их не знала. Пока был колхоз, она работала при коровах, а потом уж перебивалась кое-как. До рун ли ей было? Ладно… Она вышла из-за занавески в своем ритуальном облачении, и я вдруг увидел перед собой пожилую женщину, полную величия и силы.

Мы были милостивы и не стали ни о чем спрашивать; хватило нескольких кадров, чтобы снять шаманку Сару в шаманском наряде у двери дома и во дворе, на фоне горы. Чудесный китайский шелк темного синего цвета давно выцвел, и тем не менее узор на нем еще читался. Странно, но, позируя, шаманка все время принимала позу птицы – как будто готовилась взлететь. Напоследок мы подарили ей бутылку водки с прилепленной поверх этикетки сторублевкой. Шаманка рассмеялась:

– У вас так с деньгами и продают?

– Ну конечно!

Наконец-то контакт найден: мы вместе смеемся.

Должно быть, с шаманами трудно разговаривать – ведь они живут в мире, очень отличающемся от нашего. Я слышал рассказ о шаманах из Лаоса, которые после Второй мировой войны, оказавшись в конце концов во Франции, совершенно своеобразно ощущали антиномию «Восток – Запад».

Жить, объясняли они, здесь можно. Вот умирать тяжело.

Они говорили странные вещи:

– Ваши книги стирают нашу память…