К неведомым берегам

Старый галиот «Три святителя», на котором шел Баранов, разбит, имущество погибло, запасы тоже. Нападают аляскинцы, приходится спасаться бегством. Наступает суровая вьюжная зима. Питались травами, кореньями, китовиной, раковинами. Жили в землянке. Баранов не унывает. «В большие праздники, — пишет он впоследствии, — роскошествовали — кушали затуран. На чистый понедельник выкинуло часть кита. Тем и разговелись. Соль варил сам прекрасную, белизною подобную снегу и тою иногда рыбу, иногда мясо нерпичье и сивучье осаливал… Я хочу подарками привязать к себе диких американцев… При первом шаге ожесточенная судьба преследовала меня здесь несчастиями; но, может быть, увенчает конец благими щедротами или паду под бременем ее ударов. Нужду и скуку сношу терпеливо и не ропщу на провидение, особливо тут, где дружбе жертвую…»

Перед мысленным взором Баранова пронеслись длинной вереницей двенадцать лет тяжелых испытаний. Главный правитель российских владений в Америке, «коллежский советник и кавалер», положив лысеющую голову на руки, долго сидел перед столом, не вставая и не шевелясь…

В этот же день все спасенные Барбером люди были доставлены на берег. Вместе с ними прибыл помощник Барбера с полномочиями принять пушнину.

Расспросы спасенных вполне убедили Баранова в том, что Барбер сыграл роль предателя, и он искренне сожалел, что не мог разделаться с ним. Так же, по-видимому, расценивал обстановку и Барбер, и уже к вечеру «Юникорн» снялся с якоря и ушел к Сандвичевым островам.

Успех ситхинцев вскружил голову всем соседним племенам, а слухи о слабости россиян, усердно раздуваемые капитанами иноземных кораблей, сулили легкий успех.

По всему берегу, от островов Шарлотты до самого Кадьяка, гибли «по неизвестным причинам» русские корабли, учащались нападения, бесследно исчезали промышленные партии. Наконец неожиданно пал сосед Ситхинской крепости.

С потерей Ситхи пропали мечты Баранова о дальнейшем продвижении к югу и заселении еще не занятых пространств до реки Колумбии и далее до калифорнийских границ колоний Испании.

О кораблях, которые должна была выслать компания из Петербурга, ни слуху ни духу. Неизвестно, вышли они или еще лишь снаряжаются? А может быть, вообще не будет никаких кораблей?..

Баранов все-таки надеялся на помощь. Но не стал ждать ее и приступил к осуществлению собственного плана возвращения Ситхи.

6. У людоедов Маркизовых островов

Всю ночь под одним только фок- и формарселем «Надежда» медленно и осторожно подходила к Нукагиве. Уже с четырех часов утра все были на палубе и с любопытством вглядывались в туманные еще очертания незнакомых берегов. Первая, открывшаяся в десять часов утра бухта около мыса Крегик-лифт не понравилась: белые как снег буруны бились у ее берегов — с высадкой на берег было бы трудно.

Перешли к другой, заранее условленной с Лисянским — Анне-Марии, по местному — Тойогай. Была, однако, прежде всего необходима тщательная разведка.

На двух ялах, впереди корабля, отправились лейтенант Головачев и штурман Каменщиков с шестью гребцами на каждом, все вооруженные ружьями, пистолетами и саблями. С обоих ялов производился промер глубины.

— Головачев, вспомни обо мне, когда будешь хрустеть на зубах у людоедов! — кричал Толстой.

— Шутки в сторону, — сказал, свесившись за борт, Левенштерн, присмотрись там хорошенько к девушкам и привези на корабль двух-трех людоедок.

— Нашел о чем просить! — вмешался Ромберг. — Лучше узнай, есть ли здесь вино, и какое именно.

— И в какие игры здесь играют в карты, — добавил Толстой.

— Погодите, погодите, — смеялся вооруженный до зубов Головачев. Слишком много поручений, со всеми не справлюсь…

Десяток подзорных труб обшаривали берег и провожали ялы.

— Идут, идут! — вдруг заволновался младший Коцебу, пальцем указывая, куда надо смотреть. — Вон там, под теми высокими деревьями.

Действительно, что-то как будто шевелилось в тени у самого берега.

— Лодка! Ей-богу, лодка! — закричал неистово Коцебу.

От берега отделилась лодка с несколькими людьми и устремилась навстречу Головачеву.

— Какие отчаянные, идут вовсю прямо на Головачева, — удивлялись на палубе.

— Однако и Головачев… смотрите, бросил промеры и пошел навстречу. Неужто начнется схватка?.. Как интересно!

— Ах, вот что, на лодке подняли белый флаг… Откуда же дикари знают о существовании такого европейского сигнала мирных намерений?

— Сходятся… Сошлись… Поразительно, один из дикарей поднимается в лодке. Протягивает руку Головачеву. Головачев подает свою.

— Разговаривают! — заорал Коцебу. — Ха-ха-ха, лейтенант Головачев заговорил по-нукагивски! А нукагивец переходит, ей-богу, переходит в шлюпку к Головачеву!

Трубы впились в шедший на всех веслах ял; за ялом следовала лодка с дикарями. Что это, рога, что ли, у них на головах?