К неведомым берегам

— Вспомните хотя бы о походах таких русских кораблей, как «Георгий Победоносец» — якутского купца Лебедева и рыльского купца Григория Шелихова, «Зосима и Савватий» — купца Протасова, «Варнава и Варфоломей» купцов Шелихова, Савельевых и Пановых, «Георгий» — тех же Пановых, еще один «Георгий» — Лебедева-Ласточкина…

— Что же вы хотите этим сказать? — спросил Ратманов.

— Как что? Вы же, Макар Иванович, отрицаете заслуги «аршинников» в деле открытия новых земель?

— Да, отрицал и продолжаю отрицать, потому что вы ничего не доказали. Скажите, что именно и кто из них открыл? А что они плавали, грабили туземцев и привозили из разных мест меха и богатели, этого мало, — мы говорим об открытиях, дорогой лейтенант.

— Положим, Макар Иванович, купеческие суда, которые я перечислил, не только, как вы говорите, грабили, но и описывали новые земли, завязывали с туземцами постоянные сношения.

— Назовите их, — раздались голоса.

— Возьмем, например, иркутского купца Трапезникова. Он прожил на разных Алеутских островах четыре года. Мореход московского купца Никифорова, мещанин Степан Глотов, в 1759 году открыл острова Умнак и Уналашка и прожил здесь три зимы, а бывший с ним казак Пономарев составил, вместе с купцом Петром Шишкиным, довольно обстоятельную карту Алеутских островов. Селенгинский купец Андреян Толстых вместе с казаками Лазаревым и Вастютинским открыли целых шесть островов, названных впоследствии в его честь Андреяновскими. Степан Глотов на судне «Андриан и Наталия» купцов Чебаевского, Поповых и Соликамского первый приблизился в 1764 году к материку Америки и первым ступил на остров Кадьяк…

Споры эти прекращались обычно тогда, когда в кают-компанию вбегал кто-нибудь из молодых офицеров, кричал: «Господа, на горизонте земля!» или: «Корабль по правому борту».

Все высыпали на палубу…

2. Предоставленные самим себе

Голые каменистые острова с одинокими, упирающимися в небо пиками сменялись не похожими на них — плоскими, покрытыми дремучими девственными лесами. И те и другие таинственно и жутко молчали и казались необитаемыми. Гробовая тишина нарушалась только мерными всплесками волн, рассыпающихся в мельчайшие брызги от неумолимых тяжелых ударов о скалистые стены.

Безлюдным казалось и море. Редко-редко появится на миг черная глянцевитая спина кита и тотчас скроется в бездонной темной глубине. Ни корабля, ни лодки.

Так казалось… А на самом деле здесь клокотали и бурлили неуемные человеческие страсти.

О белых людях и об их повадках от мала до велика хорошо знали не только на западном конце цепи Алеутских островов и на примыкающей к Аляске Уналашке, но и по всему побережью Северной Америки, вплоть до самой Калифорнии.

Причиняемые белыми обиды не забывались, воспоминания о них передавались из рода в род, а слух о каждом новом прибытии белых с необъяснимой быстротой распространялся по бесчисленным островкам и вечно враждующим друг с другом селениям туземцев. Крепко сжимали боевое копье и испытанный боец и впервые в жизни по-настоящему вооруженный неопытный мальчик. Грозно сверкали зоркие глаза их, когда на горизонте появлялась неуклюжая тяжелая деревянная шлюпка или грузный, безобразно высокий и неповоротливый, но страшный своим огневым вооружением галиот.

Белые приходили с запада и с юга. Они всегда интересовались друг другом, дружили, а за спиной каждый из них старался чем-нибудь досадить другому.

Туземцам было очень хорошо, когда белые ссорились: тогда за бобра давали вдвое больше тканей, бус и железа, а белые, пришедшие с полудня, охотно давали и ружья, и порох, и даже медные звонкие пушки.

Пусть эти люди с полудня иногда и обижали островитян, но они не засиживались: приходили и уходили. А вот люди «русс» последнее время стали селиться, строиться и, казалось, совсем не думали уходить. Мало того, они стали привозить кадьяковцев, воинственных чугачей, медновцев и других островитян и вместе с ними промышляли и бобров, и морских котиков, и даже рыбу.

Опасения имели серьезные основания, так как главный правитель русских колоний Баранов, к ужасу туземцев, старался обосноваться на островах навсегда. Он настойчиво двигался с запада на восток и юг, закрепляя за собой занятые места крепостями. Не успел закрепиться на острове Кадьяк, как его отряды появились уже в Кенайской губе, в Аляске, в Чугацкой губе. Здесь в заливе основана была гавань, наименованная Воскресенской, и построен трехмачтовый корабль «Феникс».

Через год отряды Баранова, усиленные покоренными чугачами, появляются еще дальше — в Якутатском заливе, где опять-таки вырастают селение и крепость.

И этим Баранов не хотел ограничиться. Своим хозяевам он писал: