К морю марш вперед!

Скажу прямо – хотя я и не один раз видел Петровский док в Кронштадте, только сегодня впервые оценил его размеры и добротность. И тем обидней мне было то, что корабли Балтийского флота, по своей конструкции мало уступающие иностранным, имели такой малый срок службы. По дороге я не поленился и внимательно осмотрел йол, на котором мы следовали из Ораниенбаума в Кронштадт.

Я убедился, что все болезни, которые снижают срок службы военных кораблей, в наличии и на этом небольшом двухмачтовом паруснике. Корпус был изготовлен из плохо просушенной древесины, из-за чего уже через лет пять дерево начинало гнить. Я не говорю уже об откровенной халтуре, когда стальные болты, соединяющие детали корпуса, не проходили насквозь, а служили лишь декорацией. Иной раз стальной крепеж заменялся обычными деревянными нагелями. Результат – не отслужив в боевом строю и десяти лет, корабль приходилось списывать для разборки на дрова.

Что же касается Петровского дока, то открыли его лишь в 1752 году, в царствование дщери Петра Великого императрицы Елизаветы Петровны. Она лично соблаговолила своей царственной ручкой запустить шлюзовые механизмы. К моему стыду, я узнал от адмирала Макарова (меня так и подмывало назвать его Степаном Осиповичем, а не Михаилом Кондратьевичем), что еще с 1774 года в доке установлена паровая машина, купленная в Шотландии. И с ее помощью огромный доковой бассейн можно осушить всего за девять дней. А совсем недавно – в 1792 году – Кронштадтская портовая мастерская самостоятельно построила для этих же целей паровую машину еще более совершенной конструкции. А мы с Кулибиным изобретали велосипед! Мне даже стало стыдно за свое незнание истории…

Я укоризненно посмотрел на Димона, который в свою очередь лишь огорченно развел руками. Оказывается, наши предки были не такими уж отсталыми, как о них любили писать в советских и российских учебниках истории. Да и делали они все добротно – я помню, как в начале двухтысячных побывал по делам фирмы в Кронштадте, посетив при этом и док. Мне сказали, что система удержания и спуска воды работает и через двести пятьдесят лет. А подгонка огромных гранитных глыб, которыми выложены стенки дока, такова, что между ними нельзя заметить ни мха, ни травинки!

Сейчас в сухом отсеке Петровского дока стоял трофейный британский 74-пушечный корабль «Уорриор», захваченный нами в Ревельском сражении. Нельзя сказать, что корабль сей был новый – на воду его спустили в Портсмуте в 1781 году. Но наши корабелы осмотрели его и пришли к выводу, что после ремонта он вполне может быть использован на Балтике и Северном море. В нашей истории он под британским флагом попортил немало крови французам у атлантического побережья, а в 1809 году в составе британской эскадры ликвидировал просуществовавшую почти десять лет Республику Семи Соединенных Островов. В нынешнем варианте истории такое произойти не должно.

На бортах трофея выше и ниже ватерлинии мы заметили пробоины от русских ядер. Впрочем, как пояснил мне адмирал Макаров, повреждения эти не были смертельными, и корабельные плотники рассчитывали в ближайшее время отремонтировали британца.

– Только вы, Алексей Алексеевич, учтите, – осторожно сказал мне Макаров. – Ремонт может закончиться не ранее середины осени. Ну нет у нас сейчас никакой возможности управиться с ним быстро. Ведь, помимо этого корабля, у нас нуждаются в ремонте, причем серьезном, еще не менее десятка наших и трофейных судов. Для качественного ремонта нужна сухая древесина, медные листы, материал на рангоут и такелаж. А где все это взять? Вы уж постарайтесь объяснить государю ситуацию. Пусть он не гневается на нас.

Я кивнул адмиралу. Уж мне ли не знать, когда вдруг заказчикам неожиданно приспичит построить дом или баню к определенному числу. И мои объяснения, что то, что у нас получится в спешке, их потом заставит поминать меня «незлым тихим словом», в расчет не брались.

Я не стал ничего говорить адмиралу Макарову о том, что мы всерьез рассчитываем на помощь кронштадтских судостроителей. Он меня просто бы не понял. Надо было поискать другие верфи – скажем, Олонецкую или Соломбальскую на Белом море. Только Олонецкая верфь не могла быстро строить новые корабли, а Соломбальская верфь, хотя и имела необходимые кадры и опыт, все же обладала одним большим минусом – построенные на ней корабли приходилось гнать с Севера на Балтику вокруг Скандинавии и в непосредственной близости от британских военно-морских баз. А англичане, имевшие мощную резидентуру в Архангельске, наверняка заранее подготовились бы к перехвату вновь построенного русского судна с необученным экипажем и практически безоружного.