Just before I go (СИ)

– Спасибо, что угостил, – Илья вытирает губы и протягивает Наполеону контейнер и пустой термос. Наполеон коротко улыбается ему, беря все из рук и убирая вниз, за сиденье.

– Обращайся, голодающий, – он вытягивает руку и дергает какой-то рычаг у сиденья Ильи, заставляя его откинуться назад, легко ударившись затылком о заднее сиденье. Наполеон откидывает и свое, довольно улыбаясь и глядя на недоумевающего мужчину рядом. – После еды нужно отдохнуть. А твои странные люди никуда не убегут.

Илья отворачивает от Наполеона голову и неуверенно кивает. Все так. Все наверняка именно так. Его очередной пункт в списке никуда не денется.

Закрывая глаза, Илья тихо выдыхает. От чая в грудной клетке и животе тепло, а после вкусного мяса с рисом клонит в сон. Наполеона не волнует, что его машина стоит на школьном дворе, а если это не волнует его, то с чего должен волноваться Илья? Подумав об этом, он усмехается и ерзает, устраиваясь поудобнее.

Илье хорошо. Словно произошедшее за последние пару дней – его дурные сны. Прохладный ветер, дующий со стороны приоткрытого окна, оставляет после себя мурашки на руках и шее, а солнечный свет, все такой же теплый, касается открытых участков кожи через лобовое стекло. И спокойно. Так спокойно, как после прогулки по весеннему лугу. Пусть Илья и никогда не гулял по нему, он уверен, что ощущения наверняка схожие.

– Эй, – Наполеон почти шепчет, когда зовет его. – А что ты в детстве любил?

Илья на секунду приоткрыл глаза, но снова тут же их закрыл.

– Ну… Мне нравилась мистика, – нехотя начал он, почесав живот. – Не всякие там призраки, а что-то вроде городских легенд. Лохнесское чудовище было моим любимым. У меня даже игрушка была, представляешь? – Наполеон тихо смеется сбоку от него. – И отец, видимо, хотел сделать ребенка немного более счастливым, и придумал историю о том, что в нашем озере за лесом как раз и живет эта Несси. Даже нарисовал табличку, где была нарисована она, а сверху написал: «Здесь водится Настоящее лохнесское чудовище». И мы регулярно выбирались на озеро, заплывали на лодке на самую середину, и, пока отец рыбачил, я ждал, когда же оно появится. Но, конечно же, никакого чудовища в озере никогда и не было. И, наверное, я понимал это еще в том возрасте, но не хотел говорить отцу. В конце концов, это была еще одна возможность побыть с ним.

– А ты папенькин сынок? – голос Наполеона не звучит насмешливо. Скорее напротив, спокойно и даже мягко. Как если бы они сидели под одеялом со включенном лампой, будучи подростками, и шепотом делились секретами, пока в соседней комнате спали родители.

– Да нет, – Илья ведет плечом в сторону и поправляет задравшийся рукав футболки. – Я в принципе старался проводить больше времени с родителями. Друзей у меня как-то не было. Мама-то русская, я, получается, тоже наполовину. И когда мы переехали сюда, я ощущал себя не просто чужим, а с другой планеты. Представляешь, совсем маленький город, в котором все друг друга знают, и вдруг появляюсь я, приехавший из другой страны. И никому не важно, что моего отца знает все рыбачье содружество города. Важно то, что я, едва говорящий на английском языке, приехал из России и собираюсь учиться в той же школе, что и они все, питаться их едой. Я не знаю, может, мне просто не повезло?

Наполеон тихо вздыхает, и Илья чувствует, пальцы мужчины снова касаются его плеча. Илья слышит, как Наполеон ворочается, и приоткрывает глаза, глядя на него, повернувшегося лицом и подложившего одну руку себе под щеку.

– Это нормально, – его голос успокаивает, заставляя Илью закрыть глаза снова. – К чужакам так относятся. Особенно в маленьком городе. Не везде, конечно, так, но чаще всего.

Илья кивает, тихо вздыхая, когда рука Наполеона снова исчезает с его.

– А я в детстве любил динозавров. Знал их всех наизусть и думал, что однажды найду кости динозавра, которого не находил еще никто. Получу премию и стану известным на весь мир ученым, – Илья слышит, что даже по голосу Наполеон улыбается. – У меня даже обои были с динозаврами. И пижама, кстати, тоже. Представляешь? Моя мама тогда неплохо зарабатывала и регулярно водила меня в магазин игрушек, после которого я всегда выходил с новым динозавриком. Иногда она даже перешивала их, когда я говорил, что у них неправильно расположены глаза или слишком длинный хвост. Отец привозил из заграницы книги о них. Есть даже одна, кстати, из Бразилии, цветная такая, красивая. Правда я ни слова не понимал, что в ней написано, и просто рассматривал картинки. Было здорово, знаешь, – Илья вздрагивает, когда его волос касаются чужие пальцы и исчезают через несколько секунд. – А потом я вырос. И понял, что диплодоку лучше оставаться всего лишь картинкой. Потому что археологом я стать не решился и не стал бы его искать.

– И кем ты стал? – Илья приоткрыл глаза, поднимая взгляд на умиротворенное лицо мужчины.