Изувер

Псина обмочилась. Теплая моча залила левый локоть Койота, которым он по-прежнему давил живот собаки, не давал ей действовать задними ногами. Собачья моча. В другой ситуации Койот брезгливо пнул бы собаку и прошел мимо, а сейчас только порадовался…

Ему стало казаться, что зубы его попали не на совсем удачное место, собака дышала, в горле еще оставался ход для воздуха. Тогда он осторожно, как бы перебирая хрящи, не ослабляя общего усилия, сместился чуть вправо, и снова с бешеной силой сжал челюсти.

Раздался хруст, собака сделала новую попытку освободиться, забилась от носа до кончика хвоста, но силы уже покинули ее.

Челюсти псины явно слабели.

Язык посинел и подался вперед под его рукой.

Не бился уже хвост.

Желтые глаза, в которых по-прежнему горела ненависть ко всему роду человеческому, постепенно стекленели.

Псина была побеждена.

Но Койот не спешил разжимать челюсти и отпускать язык собаки. В предсмертной агонии она может полоснуть сто сватки клыками так, что вся эта борьба, весь этот зверский поединок окажутся для него бессмысленными.

«Homo sapiens» — на то и разумный человек.

Надо подождать. Да и челюсти свело, они — как замок с заклиневшим ригелем, попробуй еще разомкнуть их.

Ах, как мерзко, до тошноты мерзко во рту! Как противно воняет эта псина!!.. Блевотина, казалось, плещется уже в самых зубах. Но если он не победит приступ рвоты, рот придется раскрыть…

Стал думать о другом. Закрыл таза. Старался меньше вдыхать запах псины.

Прошло еще пять, может, десять, а может, и пятнадцать минут. Псина уже не подавала никаких признаков жизни. И Койот наконец понял, что все кончено, что он душит, грызет уже мертвую собаку.

Он встал на колени. Его трясло. Рот был забит шерстью.

Качнувшись в сторону, сблевал — с блевотиной вывалились клочья шерсти, сгустки крови: то ли его собственной, то ли этой дикой твари.

Малость полегчало.

Сел возле собаки (дрожали и ноги, он бы не смог сейчас стоять), прыгающими пальцами закурил. Жадно глотая дым, приводя расшалившиеся нервы в порядок, уже без интереса, спокойно смотрел на поверженного врага.

Сука. Кормящая. Бросившаяся защищать своих детенышей. Они должны быть где-то поблизости.

Должны.

Выдернув из ямки «лопатку», поднятую им на железнодорожном полотне, Койот пошел в глубь сосновой чащобы, отчетливо слыша щенячий визг.

Щенков было четверо. Лопоухие, вполне сытые, здоровенькие. Мамаша хорошо их кормила, да. Старалась. И приучила к порядку. Щенки дисциплинированно возились у родительского гнезда — в яме под поваленной, вывернутой с корнем молодой сосной.

Увидев человека, бросились к нему, радостно виляя куцыми остренькими хвостиками.

Выбравшись наверх, вдруг остановились, замерли. Словно почуяли опасность.

Бросились назад, к спасительной своей яме и выкопанной под корнями норе…

Койот вытащил первого попавшегося под руку щенка за задние лапы.

Кобелек. Желтенький. С круглыми желтыми, как у матери, глазами. В них еще нет злобы, с какой она смотрела на него, Койота. Но будет.

И со временем этот кобелек вполне может броситься на него, человека.

Койот с размаху раскроил щенку череп. Брезгливо переступил через трупик, еще подергивающий лапами, взялся вытаскивать второго.

Тоже кобелек. Только серый. Похож на волка.

Вполне возможно, что все они — дети собаки-бичихи и волка.

Засучил лапами и этот, серый. Только бить его пришлось дважды: «лопатка» соскользнула с черепа щенка, в первый раз сорвала лишь кожу.

Второй удар был точнее.

Двух оставшихся щенков Койот просто задушил. Держа обоих на весу, на вытянутых руках, с интересом смотрел, как из этих пухленьких детей леса уходит жизнь…

Не надо было их матери нападать на него, Койота. Он ведь не собирался причинять этой кормящей мамаше зла.

Сама виновата.

…Пистолеты были на месте. Все эти долгие недели они пролежали в земле совершенно спокойно — ржа их не тронула, смазка не дала ей разгуляться по металлу.

Уже дома, в тещиной квартире, оставшись с Костиком, Койот заново разобрал и снова собрал оба «макара», тщательно проверил работу механизмов.

Пистолеты исправно и послушно щелкали.

Легко вставлялись и вынимались из рукоятей обоймы с патронами. Оружие было готово к смертной своей работе.

— Бу! Бу! — снова твердил малыш, протягивая руки к пистолетам.

— Рано тебе… Успеешь еще… — меланхолично отвечал Койот, заворачивая оружие в промасленное тряпье и полиэтиленовую пленку. Думал, где теперь прятать эти опасные игрушки.

Решил, что положит пистолеты в тот же тайник, где лежал обрез — на чердак, в шлаковую засыпку.

Стволы должны быть под рукой.

Они скоро, очень скоро заговорят!

Глава 12 ПРИСТРЕЛКА

Одевшись поприличнее, тщательно побрившись и критически оглядев себя в зеркало, Койот отправился в ответственный вояж — на разведку в банки. Вторую неделю он не показывался дома, то есть у жены и тещи, жил у Маринки. Нынче же ушли ровно, к восьми, менять в «Брапганс» Надежду, а он понежился в постели, поразмышлял, спешить ему было некуда.

Итак — стволы спрятаны на чердаке в доме отца.