Изувер

Может, и правда, сказать парням, чтоб отметелили этого мудака, предупредили, чтобы больше на отца-мать руку не поднимал… Да как это еще обернется? Может, потом «урод» еще больше озлобится…

— У меня специалиста такого нет, я такими делами не занимаюсь, — сказал он нейтральное, чтобы отвязаться. — Морду вашему Юрке набить — это пожалуйста, это я могу, скажу коекому, а мочить… К-гм!.. А лупить… это ж надо ему сказать, за что били. А он снова домой придет. Еще хуже будет.

— Сведи нас с таким человеком, Борис Григорич! — Анатолий Степанович протянул к Кашалоту руки. — Ты в стороне будешь. Мы ему заплатим. Сами его просить будем.

— Может, и сведу, — думал вслух Кашалот.

Решительность и непреклонность родителей убеждали его, что те от замысла своего не откажутся.

Не поможет он — пойдут в другое место, к другим людям. И так же будут предлагать деньги. А деньги немалые. С какой стати, в таком случае, отдавать их другим? Любая его бригада замочит кого угодно, лишь бы заплатили. Стоит только сказать тому же Колорадскому Жуку или Мосолу… Сами они, бугры, руки пачкать не станут, конечно, а их мордовороты… Впрочем, лучше все же сделать это руками постороннего парня… Кашалот снова подумал о том человеке, который положил милиционеров у Дома офицеров. Найти бы его, найти… Киллеру хватит и половины того, что могут дать родители «урода». А если он запросит ббльшую сумму, то, опять же, надо будет сказать старикам, пусть подсуетятся, перезаймут, что ли, или что-нибудь. Это уже их проблемы. Работать бесплатно никто не будет, тем более, делать та — кую работу! А старики жизнь прожили, деньги и ценности им теперь ни к чему.

— Квартира у вас какая? — спросил он. — Я что-то забыл.

— Двухкомнатная, как и у вас была, — сейчас же отозвался Анатолий Степанович. — Так мы там и живем. И помирать, видно, там же придется. А ты чего спрашиваешь об этом, Борис Григорич?

— Да так… просто, — Кашалот сделал вид, что очень занят сигаретой, которая никак не разгорается от слабого огонька газовой зажигалки.

«Упускать клиентов, конечно, не стоит, — думал Кашалот. — Пообещать им найти „специалиста“, потянуть время. Люди это надежные, да. Юрок их довел до точки кипения, вряд ли они передумают. Старики эти язык за зубами будут держать, однозначно. Это в их интересах. А если „вякнут…“»

Дальше свои мысли Кашалот не пустил. Ничего пока не решено, сегодня он бывшим соседям откажет, но не окончательно, не резко. Надо подождать. Жизнь сама все расставит на свои места.

Может, старики помирятся еще со своим «уродом», придут потом к нему, Борис Григоричу, извиняться, просить о том, чтобы об их просьбе никто не узнал — это же и позор, и повод для новых семейных распрей…

Кашалот встал, одернул легкую летнюю куртку.

— Пока отложим, Степаныч! — сказал он веско. — Попробуйте еще потолковать с сыном. Может, он образумится.

Супруги тоже поднялись с мягкого кожаного дивана. Марья хлюпала мокрым носом, а Степаныч хмурился, смотрел на Кашалота решительно, с недовольством.

— Сведи нас с человеком, Борис Григорич! — сказал он с надрывом. — Мы ему заплатим. Деньги у нас будут. У меня машину, «Жигули», сосед по гаражу просит продать. Нравится она ему. Почти что новая, движок хороший… Мы не отступимся с Марьей, слово сами себе дали. Не нужен нам такой сын. Мы его породили, мы и казним.

— Прямо как Тарас Бульба! — хмыкнул Кашалот.

— Тарас, конечно, за другое сына порешил, мы ему не ровня. Но и предатели, и бандиты не должны на белом свете жить.

— Крутой ты, оказывается, Степаныч, я и не знал, — Кашалот покрутил головой.

— Продавать машину? — твердо спросил Анатолий Степанович, не слушая. Сведешь с нужным человеком?

— Приходи через месяц-другой, — уклончиво ответил ему Кашалот. — Если ничего дома не изменится, поговорим. В церковь сходи. Может, охолонешь, стыдно перед Богом станет. Мало ли!..

— Мы не дети, Борис Григорич! Седые вон с Марьей уже. Сами головы свои на плаху кладем.

— Ладно, идите, — Кашалот проводил просителей до двери. Анатолию Степановичу пожал руку, а с теткой Марьей просто раскланялся.

Ушли старики вполне обнадеженные.

А Кашалот, снова усевшись за стол, спросил по селектору свою молодую-длинноногую:

— Еще кто есть, Алиса?

Секретарша не успела ответить: дверь открылась и в кабинет вошел улыбающийся, с сытой рожей капитан Мерзляков…

* * *

Разговор у них получился короткий и деловой.