Изумленный капитан

– Да ничего особенного, – махнул рукой Андрюша. – Кафтан обыкновенный, зеленого сукна…

– А обшлага разрезные, алого цвету и по борту золотой галун, – прибавил князь Масальский.

– Камзол алый, – продолжал безо всякого воодушевления описывать Андрюша: – Да сверху этот, как его… супервест. Вот и все.

– А что это такое? – улыбнулась Алена, не запомнив, как выговаривается это мудреное слово.

– Супервест? Это сверху кафтана надевается, – словоохотливо подхватил князь Масальский. – Из алого сукна. На нем спереди вышита серебряная звезда Андрея-первозванного, а сзади черным шелком…

– Погоди, – перебил его Андрюша: – Что же Митька Блудов сказывал?

– Митька очень торопился домой. Ехал пыльный, усталый. Завтра, говорит, приезжайте в Москву, расскажу все подробно!

– Поедем, Андрюша, в Москву, разведаем, – сказал Возницын, которого не прельщали ни красивая форма, ни служба в кавалергардах.

Ему хотелось поскорее узнать, нет ли какого известия от Софьи.

– Что ж, позавтракаем и поедем, – ответил Андрюша.

IV

– Как дунул ветер с норда – у них он называется «верховой», так мы свету божьего не взвидели. На «Принцессе Анне» от великого ветра поломало стеньги и саленги, а мою посудину так раскачало, что борты от палубы отставали… – говорил князь Масальский, по обыкновению один завладевший разговором.

Возницын сидел, не принимая участия в беседе – он думал о своем.

Оказалось, что он напрасно спешил в Москву: никаких вестей от Софьи не было. (Возницын нарочно оставил Афанасия в своем московском доме – Афонька знал в лицо Софью).

– Что такое случилось? – недоумевал Возницын. – Неужели Мишуков остался в Астрахани еще на год?

Откуда-то вынырнула ехидная мысль:

«Забыла! Разлюбила!»

«Не может быть: года не прошло и уже забыла, – успокаивал себя Возницын. – А если Афонька, чорт лупоглазый, прозевал – не был в то время дома, как приходила Софья?»

Возницын встал и вышел из палаты на крыльцо.

На лавочке возле дома сидел Афанасий. Он посвистывал, дразня индюка, а тот наливался кровью от злости и в ответ горячо бранился своей неразборчивой скороговоркой.

– Афанасий, скажи по правде, ты дома не очень-то сидишь? Все, я чай, по базарам бегаешь, или в кабаке, в «Скачке» лясы точишь, а?

Афанасий вытаращил свои бесцветные голубые глаза и обиженно ответил:

– Господь с вами, Александр Артемьич, куды я хожу? Спросите хоть у клюшника Кирилла, аль у стряпухи! Да я…

– Ну, ладно уж! – махнул рукой Возницын. – Поди к ключнику, возьми у него денег и сбегай принеси еще четверть пива да фунт водки!

Афанасий сорвался с места, обрадованный, что допрос окончен.

А Возницын остался стоять на крыльце. В палату, где шумели подвыпившие гости, возвращаться не хотелось.

Приехав втроем с Андрюшей и князем Масальским в Москву, они разыскали Митьку Блудова – любопытно было порасспросить его о наборе из флота в кавалергарды. Но, как водится, князь Масальский по пути к возницынскому дому встретил какого-то знакомого драгуна и назвал его на чужое угощение, несмотря на то что Андрюша ткнул его в бок и зашептал:

– Зачем тебе драгун? Незнамо, какой человек!

В другой раз Возницын не обратил бы на это внимания, но сегодня ему было неприятно.

– Что у меня фартина для них, что ли? – злился он.

Оттого сейчас не хотелось возвращаться назад в палату, где шумели гости и в пьяном кураже продолжал разглагольствовать востроносый князь. Он все еще рассказывал об Астрахани:

– Приезжают эти индийцы из-за моря к нам одни, без баб, а в Астрахани бегают к замужним татаркам. Татарки страсть какие безобразные – маленькие, черные, нос приплюснутый! А индийцы высокие, белозубые. Вот кого б в кавалергарды брать!

«Как это князь еще до сих пор ссоры ни с кем не затеял?» – усмехаясь, подумал Возницын.

Он знал привычку Масальского – князь во хмелю был придирчив и буен.

Возницын спустился с крыльца и сел на лавочке.

Индюк все так же важно расхаживал по двору. Серый кобель, бегавший по рыскалу, лизал свою давно вылизанную чашку.

Где-то под крышей ворковали голуби.

«Эх, и что бы ей приехать! Наверное, из ненавистного флота исключат, возьмут в кавалергарды. А там глядишь – как-нибудь удастся вовсе улизнуть из армии: это не при первом Петре! Борютин-большой ведь получил полное освобождение от службы!» – раздумывал Возницын.

Стукнула калитка. С пивом и вином в руках возвращался из кабака проворный Афанасий.

Возницыну пришлось итти в палату к гостям.

Когда Возницын вошел с Афанасием в палату, гости еще больше зашумели.

– Хозяин-то наш что выдумал! – восхищенно сказал драгун. – Аль сегодня чьи именины?

– Лей, кубышка, поливай, кубышка, не жалей хозяйского добришка! – кричал пьяный князь Масальский, подливая драгуну, который и так пил точно ярыга.

Возницын сел за стол и выпил.

– А все-таки виноградное лучше! Помнишь, Андрюша, какое венгерцы в Астрахани делали? – сказал Возницын.

– Вот мне перс, с которым мы отправляли за море деготь, привез винцо! С ног валило! – захвастался князь Масальский. – Однажды я на «Периную тяготу» девку привез…

– А по уставу разве можно держать девку на корабле? – спросил, улыбаясь, Митька Блудов.