Изнанка свободы

— Давно? — она сидела с закрытыми глазами, гладила и сдавливала культю ладонями и к чему-то прислушивалась.

— Больше месяца.

— А что ты сделал с рукой?

Я рассказал. И показал.

— Дурак.

— Почему?

— Если бы вы сразу позвали меня, все можно было бы поправить.

Я стиснул зубы:

— Извини, из Дал Риады до тебя бывает трудно докричаться. И вряд ли приживление гниющего куска мяса — хорошая идея.

Лучше бы она молчала насчет «все поправить», честное слово.

— Ясно, — она открыла глаза. — Элвин, не злись. Если с этим хоть что-то можно сделать, я сделаю. Если нельзя, все равно что-нибудь сделаю.

— Есть еще одна проблема, — я рассказал ей о возникших сложностях с магией, но она не придала им значения.

— Разберешься! Если в принципе можешь, значит разберешься.

Она тяжело поднялась.

— Куда ты?

— Мне надо подумать. Сложная задача. Иди пока — поиграй с Мэй.

— Нельзя ли чуть больше определенности?

Она повернула ко мне очень сосредоточенное лицо. Верный признак, что сестра поглощена каким-то проектом. Ощущение, что она в такие минуты целиком погружается в какую-то иную реальность, оставляя на поверхности крохотный кусочек личности, чтобы не пугать окружающих кататоническим безмолвием.

— Элвин, мне надо подумать. Я никогда не делала подобного. Это может занять время.

— Сколько?

— Не знаю.

Это все, чего я смог от нее добиться.

* * *

В мире есть вещи, которые не меняются. Эмайн Аблах — одна из таких вещей. Ему положено быть таким — все же точка отсчета для мира.

Странно, но я люблю его. Несмотря на все, что пришлось здесь пережить. И при других обстоятельствах был бы рад возвращению. Но сейчас мне до смерти хотелось обратно, к Франческе. Я почти физически ощущал, как уходит время — стремительно и безвозвратно. День на Эмайн Аблах — три с половиной в человеческом мире. А я обещал вернуться через месяц…

Сеньорита будет волноваться. С Эмайн Аблах даже вестника не отправить.

Августа ходила, целиком погруженная в себя, иногда ставила какие-то опыты в оранжерее, и на любые мои предложения помощи отвечала решительным отказом. Я тихо психовал, оттого, что выключен ею из процесса, который касался меня напрямую. Сознавал, что она права — даже в лучшие годы мои отношения с магией жизни, мягко говоря, не складывались, и в серьезной работе я буду лишь помехой. Злиться это осознание совершенно не мешало.

А время одновременно текло, как тягучая патока и мчалось. Скрипя зубами, я подсчитывал сколько дней прошло для Франчески. И ругал себя, что не назвал других сроков.

Мэй при виде моего увечья поначалу пыталась расспрашивать и даже распускать нюни, но с десяток жестких издевок пресекли эти глупости. Тогда она дала мне прозвище «Элвин Сухоручка», словно нам все еще по четырнадцать, и я всерьез могу начать переживать из-за такой ерунды.

Некоторые Стражи тоже не меняются.

Делать на Эмайн Аблах нечего. Нет, можно, конечно, бродить и рассматривать творения гения Августы. Можно пафосно общаться с туатами. Или, что немножко веселее, общаться с ними непафосно, тем самым вгоняя их в глубокое недоумение и панику. Еще можно пить сидр. И даже блевать потом сидром…

На шестой день я не выдержал.

— Не хочу показаться неблагодарной скотиной, но прошла уже куча времени.

— Ты куда-то торопишься? — спросила Августа, не отрывая взгляда от куска дерева, подозрительно похожего по форме на человеческую руку.

— Да, меня ждут в Рондомионе.

— Это важнее, чем новая рука?

— Не надо ставить вопрос таким образом.

— Я делаю, что могу.

Кусок дерева в ее руках шевельнулся.

— Слушай, ты ведь не собираешься приделать мне ЭТО? Потому что я буду сопротивляться.

Августа отбросила деревяшку в кучу других, им подобных:

— Элвин, я не могу тебе вырастить новую руку. Никто не сможет.

— Но…

— Что «но»?

— В твоих словах звучало «Я не могу, но…».

— Я могу попробовать сделать замену.

Ладно, это не было таким уж сильным ударом. Я не рассчитывал всерьез, что она из ничего извлечет новую конечность.

— Тут можно по-разному, — продолжала сестра. — Взять чужую руку. Но много проблем с совместимостью.

— А проблемы с тем, что ее придется у кого-то отпилить, тебя не смущают?

Она пожала плечами с великолепным равнодушием. Ох уж эти гении, что им подобные мелочи?

— Не то, чтобы я был сильно против. Но давай рассмотрим другие варианты. Чужая рука, которую неизвестно куда пихали? Фи!

— Другой вариант — вырастить симбионта. Лучше всего взять за основу насекомое.

— Оооо! — я представил себя с клешней вместо левой кисти. Нет, что-то забавное в этой идее, определенно, было. Но сеньорита не одобрит.

— Спасибо, я все думал, как бы уподобиться жрецам Хаоса. Следущим пунктом идут щупальца, правильно я понимаю? Их тоже можно опустить.

— Так и знала, что ты не согласишься. Остаются растения, — она кивнула на кучу деревяшек. — Я с них и начинала. Люблю работать с флорой. Но есть проблема с подвижностью. Человеческое тело — удивительно сложный механизм. Особенно руки. Все эти сочленения, суставы. Так что подумай насчет симбионта.

Ну как можно не любить женщину, которая способна сказать подобное совершенно всерьез?