Изнанка судьбы

Словно угадав это мое желание, Рэндольф потянул меня к себе, заставляя лечь рядом. Поцеловал, чуть прикусив нижнюю губу, требовательным и нежным поцелуем. Потом перевернул на живот и вошел. Ворвался резко, вызвав восторженный стон.

Мне уже не было больно от нашей близости. Даже когда он двигался быстро, входил глубоко и сильно, я вскрикивала не от боли, а оттого, что было хорошо.

Так хорошо, что словами не передать!

— Я не про это спрашивала, — упрямо продолжила я, устраивая голову на его плече, когда мы закончили, нацеловались и даже немного отдохнули. — Вот я — человечка. И ноги у меня волосатые. Тебе не противно?

Он бережно поднес мою руку к губам, поцеловал ямку на ладошке.

— Ты прекрасна, Элисон.

Его голос был тих и очень серьезен.

Еще мы болтали. В основном я, конечно. Рэндольф слушал. Но когда получалось разговорить его, я словно проваливалась в иную реальность. Фэйри не был искусным рассказчиком, но убедительная простота, с которой он приоткрывал свой пугающий и манящий мир, заставляла слушать, забыв обо всем. Упомянутое между делом «И князь отдал своего младшего сына в уплату долга» говорило о жизни фэйри больше, чем сотня цветастых сказок.

Мне бы хотелось, чтобы метель не прекращалась никогда. Крохотный домик казался единственным безопасным островком в злом мире, спешащем отобрать то немногое ценное, чем я еще владела.

А на третий день выглянуло солнце, резко потеплело, и Рэндольф велел немедленно собираться. Он опасался, что кто-то из путешествующих фэйри захочет остановиться на ночь в нашем шельтере. Любая встреча с его сородичами означала расспросы и многократно увеличивала вероятность погони.

Уходили мы через мир людей. Рэндольф твердо решил не показываться лишний раз на Изнанке. Меня это тревожило: денег оставалось совсем немного, а фэйри, кажется, не понимал, что в моем мире нет бесплатных гостевых домиков вдоль всего тракта, чтобы путникам было где обогреться и переночевать. Да и мысль о возможной реакции поселян, если они разглядят получше внешность моего спутника, внушала ужас. Представлялась озверевшая толпа с дубьем и одинокий воин с двумя короткими мечами.

И еще я ни на минуту не переставала думать, как бы уберечь этого упрямого осла от судьбы, в пасть к которой он лез с такой обреченной настойчивостью. Думала, думала, а решение пришло внезапно. Само собой.

Глава 5. Осколки

Франческа

— Впусти меня, — умоляет тот, за стеной, на разные голоса.

Удар. Еще удар.

— Впусти, Фран! Пожалуйста!

Я сижу на полу у двери. Я всегда появляюсь здесь, возле запретного, запертого. Страшного за тонкой деревянной преградой.

Оно ломится каждую ночь. И чтобы сбежать от него, надо пройти по осколкам.

Встаю. Ступаю, оставляя кровавые следы. Весь пол усеян битым стеклом, а я босая. Босая, в ночнушке — как засыпала.

Помню этот сон. Он повторяется раз за разом. Тягостный, пугающе правдоподобный. Словно и не сон вовсе.

Смести бы мусор на полу, да нечем. Не руками же…

Делаю шаг, стопу сводит от боли. Закусив губу, выдергиваю впившийся осколок. Кровь капает на пол — горячая и липкая, она растворяет кусочек битого зеркала в моих руках, как льдинку.

На секунду меня пронзает острое чувство утраты. Я вдруг понимаю, что все — навсегда. Его не вернуть.

Не хочу избавляться от них! Не такой ценой!

Пустая рама напротив. Несколько кусочков зеркала засели в тяжелом металлическом ободе.

Почти бездумно я поднимаю с пола осколок. И подношу к другому, который торчит острым скалистым пиком, повторяя своим изгибом контуры куска стекла в моих руках…

Подходит.

Смогу ли я собрать заново это зеркало?

Я передумала возвращаться в Рино. Буду чужой там. Племянники? Жена брата?! Того самого Риккардо, к которому я приходила после его ссор с отцом, чтобы ободрить?!

Но куда мне еще бежать из заснеженного северного ада?

Никому не нужна… Изгнанница…

— Останься, Фран, — просит человек, который купил меня у моего отца.

— С чего бы мне это делать? — зло спрашиваю я, терзая стейк ножом.

Я уже знаю, что маг не скажет гадость. Не попытается поставить меня на место в ответ. И вижу, чувствую, пусть он и пытается это скрывать, как он страдает от моей холодности.

Глядя на это, я чувствую особую садистскую радость. Это все равно что отрывать крылышки мухе.

Очень большой и очень опасной мухе, которая совсем недавно пребольно кусалась.

— Женщине рискованно без мужской защиты. Ты и сама могла в этом убедиться.

Еле удерживаюсь, чтобы не зашипеть. Это подло с его стороны — напоминать про насилие!

— Останься, — продолжает он, словно не заметив моей злости. — Если не хочешь жить на Изнанке, я куплю тебе дом. У тебя будет столько денег, сколько нужно, моя защита и покровительство в любом из миров и свобода заниматься всем, чем пожелаешь.

— И зачем тебе это?

— Хочу знать, что с тобой все в порядке.

— С чего бы это такое беспокойство?

— Потому что я тебя люблю.

Он произносит это спокойно, буднично. И над столом повисает молчание.