Изнанка судьбы

Было хорошо. Невероятно, мучительно хорошо. Сотни поцелуев, которыми он покрывал мое тело, искаженное страстью лицо, хриплый голос, повторяющий мое имя. Глубокие сильные толчки, белые костяшки вцепившихся в край одеяла пальцев.

И снова была жаркая, судорожная волна. Полет, падение, когда забываешь все в бездумном наслаждении. И ответный стон.

Рэндольф обнял меня, притянул к себе, обхватил так, словно пытался укрыть от всех невзгод этого мира. А я, дурочка, вдруг снова захлюпала носом. От облегчения. И от обиды, что я его совсем не понимаю.

— Не знаю, что на меня нашло, — пожаловалась я.

— Кажется, я знаю. Прости.

— За что?

— Я не сказал. Ты важна для меня. Важнее всего остального, что было или есть в моей жизни.

Я изумленно приподнялась, поймала взгляд Рэндольфа, и мне стало странно.

На меня никогда в жизни так не смотрели! Никто. В этом взгляде отражались и любовь, и восхищение, и забота, и нежность, и еще тысячи разных «и», выразить которые мне недостало бы слов. Так не смотрят на любимую женщину. Так смотрят на единственного, обожаемого ребенка. На статую божества. На что-то, что превыше жизни.

И я внезапно ясно осознала, на что намекали оба фэйри. Рэндольф помогает мне совсем не из-за Терранса.

— Рэндольф, что это такое? Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты так… ко мне?

Он все понял. И не стал играть словами, как Терри.

— Ты моя судьба, Элисон. Но не бойся. Это не значит, что я — твоя.

— Не бывает так, чтобы кто-то был чьей-то судьбой! Это для поэтов.

— Бывает, — спокойно возразил фэйри. — Моя жизнь и все, чем я владею, — твои. Я убью и умру за тебя.

— Это потому что мы… — я вспыхнула, не зная, как приличнее назвать то, чем мы только что занимались.

— Нет. Это ничего не меняет. Я не мог бы любить тебя больше. Или меньше.

Я вскочила и теперь хватала ртом воздух, не зная, что сказать. В голове было пусто. Все это как-то дико, чудовищно дико. Юной леди полагается растаять от счастья, услышав подобные слова; меня же брал животный ужас и жалость. Так нельзя! Просто нельзя.

— Я не хочу так… это слишком много. Мне столько не надо.

— Это не зависит от нас. И ты ничего не должна взамен.

Рэндольф сел и привлек меня к себе, заставляя опуститься рядом с ним на одеяло. Взял мое лицо в свои ладони.

— Пойми, Элисон. Свобода — человеческая ценность. Все фэйри предназначены чему-то. Быть обреченным на тебя — не худшая участь.

— Судьба, — горько сказала я. — Как-то многовато судьбы в последнее время, не находишь?

А потом я вспомнила все, что Рэндольф говорил раньше про судьбу. И вдруг — так не вовремя и страшно — всплыло в памяти сумбурное видение у Блудсворда.

— Нет! — губы еле шевелились от ужаса. — Ты ведь не это имел в виду, когда сказал, что вы с Терри разделили судьбу?

Он молча смотрел на меня и улыбался мягко, чуть виновато.

— Не это? Правда, Рэндольф?

— Я изменил не только свою судьбу. Брату тоже досталось.

— Нет! Ты не можешь… ты не должен… Ты не смеешь умирать за какую-то там «королеву Элисон»! Ты должен жить! Я отпускаю тебя, не надо такой службы.

— Я не твой вассал, Элисон. Ты не можешь отпустить меня или приказать.

— Тогда я прогоню тебя.

— Я не уйду.

— Тогда… тогда я… — у меня в мыслях была полнейшая сумятица. Я знала только одно: я хочу, чтобы Рэндольф жил. Желательно со мной, но это необязательно. Просто мне так надо, чтобы он был. Просто без него — такого спокойного, упрямого, немногословного и надежного мир будет гораздо хуже, чем есть сейчас.

— Если ты любишь меня, как говоришь, ты уйдешь.

— Я не уйду. Можешь считать, что я тебя не люблю.

— Я возвращаюсь в Сэнтшим.

— Я поеду с тобой.

Мне захотелось кричать. Ну как, как можно быть таким упрямым ослом?!

— Не смей взваливать это на меня! Не хочу отвечать за твою смерть.

— Ты не отвечаешь. Это моя судьба, не твоя.

— Не хочу, чтобы еще кто-то умер за меня. Я того не стою.

— Стоишь, — сказал он с абсолютной убежденностью. — Ты стоишь гораздо большего.

— Замолчи, ты, придурковатый самоубийца. Я не хочу, чтобы ты умирал, слышишь?!

Рэндольф вздохнул:

— Думаешь, я хочу? Я люблю жизнь. Особенно сейчас. Я счастлив, Элисон. Обидно умирать, когда каждая минута наполнена смыслом.

Лучше бы он меня ударил, честное слово.

— Тогда почему? — почти прорыдала я, в отчаянии от его непробиваемости.

— Я знаю очень много легенд о тех, кто пытался избежать своей судьбы. И ни одной о том, кому бы это удалось. Я — воин и приму ее достойно.

— Подожди, — память уцепилась за подсказку, что он дал мне раньше. — Ты сказал, что изменил свою судьбу. Значит, это возможно?

— Да. Я должен был стать главой клана Танцующих-с-Ветром, но сыграл с силами, которых не понимал. И изменил предназначение для себя и своего брата. Я не ведал, что творил. Тот, кто помогал мне, тоже. С роком можно играть, но нельзя выиграть. Даже боги покорны ему, — он взял меня за руку. — Пожалуйста, Элисон. Не надо больше. Мне тяжело.

— А мне, думаешь, легко? Ты — бесчувственный кусок железа! Прямо как твои ножики.

Рэндольф усмехнулся:

— Ты права. Душа воина — его оружие.

— Сколько у нас времени, Рэндольф?

— Не знаю. Быть может, годы, — он отвел глаза.