Изнанка судьбы

— Она тебя видела, когда проснулась.

— Но ты почти сразу меня выставил. Даже не представил.

Я вздохнул:

— Ладно, сегодня вечером.

Надо постучаться. Попросить Франческу спуститься, познакомить с Риэном, ожидавшим в гостиной, но я медлил, прислушиваясь к словам известной баллады:

За что, скажите, жизнь ко мне жестока?
Уж лучше б мне остаться одинокой.
С немилым жизнь — мученье и страданье,
Мне мерзостно терпеть его касанья.

Отличный выбор песни, не так ли? Возможно ли более наглядное объяснение, где она видела меня со всей моей заботой?!

Она пела, а я слушал. Деревянный косяк трещал и крошился под нажимом металлических пальцев. Ноющая боль в левой руке, ставшая моей вечной спутницей в последние дни, вдруг разом улеглась. Я вообще ничего не чувствовал и не слышал, кроме голоса за дверью:

Да, жаловаться женам не пристало,
Но мужа я себе не выбирала.
За что, скажите, жизнь ко мне жестока?
Он стар, и страшен, и к тому же выпивоха.

Вот так-то.

Не сегодня, так завтра она уйдет. Не зря же потребовала снять ошейник.

Десять лет вместе… Много и ничтожно мало.

Это были счастливые годы. Не все и не всегда было гладко — у меня скверный характер, да и сеньорита не сахар. Но мы вместе учились не превращать семейную жизнь в поле боя.

Помню, первое время после печального знакомства с кинжалом Марко, еще до того, как я обзавелся протезом, все время порывался что-нибудь сделать отрубленной рукой. Открыть дверь или перелистнуть страницу в книге.

Вот и сейчас так же. Я постоянно вспоминал наши общие шутки, ловил себя на желании рассказать что-то Франческе и унимал порывы купить ей какую-нибудь мелочь.

Все равно не примет. Подарки она швыряла мне в лицо с таким видом, будто я предложил ей переспать за деньги.

Мне не хватало Франчески по ночам и не хватало днем. Ее голоса, улыбок, искреннего интереса, ненавязчивой заботы. Ее ласк, поцелуев, стонов, нашей любимой игры в маленькую ханжу, когда она сопротивлялась, чтобы сдаться.

К хорошему быстро привыкаешь. И начинаешь воспринимать как должное, к сожалению.

Она уйдет. И я мог бы остановить ее. Снова надеть ошейник, запереть, заставить.

Но я помнил уроки прошлого.

Десять лет назад я отпустил Франческу, а она простила и осталась со мной. Я бы не простил на ее месте. Ошейник в первую очередь.

Судьба — жестокий кредитор и всегда берет свое с процентами. Пришло время платить. «Я жить без тебя не могу» — просто красивая фраза. Жить нельзя без воды или воздуха. Без пищи тоже сложновато. Но без другого человека прожить можно всегда. Боль проходит, заживает брешь, оставленная в душе, и можно делать новые глупости. Снова влюбляться, привязываться, делить с кем-то мгновения в тщетных попытках заполнить пустоту иллюзиями.

Наверное, вырвать сеньориту из мыслей и памяти будет сложнее и больнее, чем избавиться от паскудного вьюнка. Но время лечит все. Однажды мне станет все равно, и это будет не онемение первого шока, а просто равнодушие, подобное тому, с каким я сейчас смотрю на Ису.

За что, скажите, жизнь ко мне жестока?

Ах, если б он скончался раньше срока…

Я с трудом разжал пальцы. Равнодушно отметил про себя, что надо бы заменить косяк. Пять ровных вмятин на полированном дереве слишком бросались в глаза.

Дожидаться последних строчек песни я не стал. И так отлично помнил, что дальше шло откровение про милого дружка, с которым втайне от обрыднувшего благоверного кувыркается лирическая героиня.

Франческа осеклась после первого же стука. Не было звука шагов. Она распахнула дверь сразу же, словно ждала прямо под ней.

— Ты?! — показалось, в ее голосе прозвучала совершенно неуместная при лицезрении «постылого мужа» радость.

— Я, сеньорита Рино. Пришел донимать вас своей невыносимой персоной. Пойдемте в гостиную.

— Это еще зачем?! — она вздернула подбородок и посмотрела на меня с вызовом, который я не принял.

— Хочу вас кое с кем познакомить.

* * *

При виде сеньориты у братца на физиономии нарисовалась такая масленая улыбочка, что мне захотелось выгнать его из дома пинками.

— Ах, леди, я счастлив снова быть представленным вам. И вдвойне счастлив, что вы забыли все мои комплименты и теперь я смогу повторить их, будто в первый раз…

— Знаешь, дружище, — перебил я его самым проникновенным голосом, на какой был способен. — Общение с тобой заставляет меня цитировать великих. Вот и сейчас: ну как не вспомнить бессмертное «заверни жерло» от Фергуса?!

Уверен, Риэн внял бы призыву и заткнулся, он всегда неплохо понимал слова, особенно такие, которые таили в себе намек на мордобой. Но вмешалась Франческа.

— Нет, нет! Продолжайте, сеньор, — сказала она, улыбаясь улыбкой сытой кошки. — Я с удовольствием еще раз услышу все, что позабыла.

— Риэн пришел по делу, так что обойдемся без политесов.

Братец развел руками, как бы показывая, что он тут ни при чем.