Изнанка мира

Дежурный оказался проворным и весьма сообразительным малым. Он отлично понимал, что от него требовал Лацци, и безукоризненно выполнял все его поручения. Лацци в душе даже пожалел о том, что никогда не имел у себя такого расторопного парня.

Через три часа все было готово. Одному Лацци никогда бы так быстро не управиться. Он хотел было немного передохнуть и даже попытался расслабиться, откинувшись в кресле, но внезапно воспоминания нахлынули на него. Они его буквально захлестнули.

У Лацци появилось такое ощущение, словно вчерашний день опять овладел сознанием. Помимо воли, кадр за кадром перед его глазами прокручивались минувшие события…

…Внезапно Лацци начал заметно слабеть. Из последних сил и с большим трудом он добрался до ближайшего сооружения. Лишь бы не упасть. Только бы устоять. Ухватиться за что-нибудь. Главное — не потерять себя.

Тошнота. Потом сильнейшая рвота начала раздирать его внутренности. Помутневший взор Лацци беспорядочно заметался. Судорожно рванулось все тело. Еще раз. Он удержался. Вновь рывок. Еще сильней. Ужас медленно, но верно охватывал его. При малейшем движении нестерпимая, дикая боль пронизывала все тело. Неведомая сила безжалостно сокрушала. Корчась, Лацци начал все чаще и чаще терять сознание, каждый последующий раз все с большим трудом приходя в себя. Руки онемели. Только бы перетерпеть. Силы,казалось, покинули его.

И вдруг неожиданная перемена. Нет! Не вдруг, а опять. Точно так же, как в прошлый раз. Нет! Как всегда, раньше. Все прошло, словно ничего и не было. Внезапно Лацци ясно представил себе, что ему теперь делать дальше. Нет! Не внезапно, а опять. Абсолютно так же, как и в прошлый раз. Нет. Как всегда, раньше. Лацци воспрянул духом… И вдруг сквозь пелену пробудившегося сознания он как будто ощутил или даже увидел все свои последующие действия, свою судьбу. Нет! Не вдруг, а опять. Как в прошлый раз. Нет! Как всегда, много раз раньше…

…Он как бы со стороны увидел себя в Течении Времени. Лацци мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из сферы своих ощущений галлюцинацию будущего. Все это было пустым воображением. Главной оставалась цель. Именно ее Лацци всегда начинал четко осознавать после каждого такого приступа. Стремление к ней каждый раз наполняло его, казалось, неиссякаемой энергией к действию. Действию вполне обдуманному и весьма целенаправленному.

Лацци не знал, что было первично: вновь обретенные силы, которые порождали уверенность в реализации задуманного, или сама цель, ясность и магическая притягательность которой вскрывали в нем все новые и новые возможности.

После каждого такого прозрения Лацци начинал работать с ошеломляющим энтузиазмом. Он трудился не покладая рук, проявляя незаурядные способности. Время раздвигалось перед ним. Это были его мгновения. Лацци творил почти невозможное, опьяненный своими успехами. Он подчинял себе самого себя без остатка. Цель манила. Цель пленила. Цель дурманила. Цель покоряла. Цель окрыляла.

Но Лацци знал, что когда-нибудь обязательно наступит такое состояние, при котором нить реальных событий начнет путаться и обозначится почти безвыходная ситуация. И вот тогда все опять повторится. Бессилие. Головокружение. Адские муки. Пропасть бешеных ощущений. Тяжелые пятна беспамятства. Нескончаемый поток каких-то непонятных, ненужных переживаний. Внутренние, непостижимые взрывы эмоций. И все это непременно перерастет в могучее спокойствие нервов и разума. Произойдет очередной жизненный бросок. Затем иссякнет этот запас сил, но зато останется крепкая Веха Содеянного, шире приоткроется завеса над тайной своего существования. Цель манила. Цель пленила. Цель дурманила. Цель покоряла. Цель окрыляла.

Где, когда и как зародилась в нем эта необъяснимая пульсация собственной жизни, Лацци не помнил. Не знал. Да и не мог даже представить себе что-нибудь реально возможное.

Лацци считал, что, собственно, ничего особенного с ним никогда и не происходило. Однако он ежедневно, ежечасно, всегда и везде с отчаянием думал о том, что пропустил в своей жизни какой-то необычайно важный момент. Скорее всего, это были не просто мысли, а глубокие убеждения.

Тогда, много лет назад, Лацци не задумывался о подобном. Теперь, спустя десятки лет, сожалел об этом. Давным-давно у него была реальная возможность изменить всю свою судьбу. Сейчас у него осталась лишь мечта. Но она не являлась каким-то несбыточным желанием. Нет. Это была самая настоящая цель. Цель, которую он всегда отчетливо видел, зная все сложнейшие пути ее достижения. Хозяином положения было время. Оно воплощало в конкретные дела задуманное. Точнее, не задуманное, а ворвавшееся в него извне сильное стремление найти свое место в жизни.