Изнанка мира

Сомов отвернулся и вжал кулаки в стену. Раньше полная опасностями нестабильность его жизни не оставляла времени подумать о семье. И сейчас, когда наконец он мог дать своим близким уверенность в завтрашнем дне, Федору вдруг страстно захотел иметь эту самую семью. Он представил у груди стоящей здесь женщины чмокающую головенку малыша — их ребенка. Про себя он твердил: «Я должен уйти… Я здесь по просьбе Кирилла, я не могу его обмануть… он же мне как брат теперь… я должен ее выпустить и сразу же уйти…»

Ирина неслышно приблизилась и прильнула к его спине, а руки, тесно прижатые к ребрам, заставляли при каждом вздохе чувствовать ласку нежных ладоней. Казалось, девушка превратилось в шелковистую ленту, что обволакивала его торс, которую он ощущал бедрами и даже подколенными впадинами. Сделав как бы подсечку, она повисла на его плечах теплой тяжестью, а волнообразная дрожь отзывалась сладконоющим спазмом в животе Сомова. Когда ее щека прижалась к лопатке и он услышал бессвязный шепот, то больше не мог противостоять этому беспомощному лепету, вечной женской мольбе о защите, перемешанной с древним, как мир, ослепительным обещанием… В следующее мгновение Ирина каким-то образом оказалась перед ним, а ее губы миллиметр за миллиметром ощупывали линию его подбородка…

Он не знал, что именно придавало такую фантастическую остроту каждому прикосновению — то ли красота и бьющая через край чувственность этой женщины, то ли понимание, что он, по древнему праву завоевателя, отбирает ее у другого.

На мгновение Федор сам изумился силе ощущений, которые не давали дышать, и уткнулся в ее шею. Пульс бился в его ушах гулким многократным эхом.

«Что же я делаю? Ведь Кирилл мне жизнь спас!.. А я забираю у него любимую… — думал Сомов, все крепче прижимая к себе горячее тело. — Да ведь он с ней не справится! Совсем мальчишка еще, а этой шалаве мужик нужен. Даже если я сейчас отступлюсь, все одно, через неделю она придет в мою палатку… Мы, как две половинки разорванной цепи, должны были встретиться. Она ждала именно меня, это ясно с первого взгляда…»

Федор замотал головой, стараясь выпутаться из воспоминаний. Уже засветились огни станции, дрезина начала замедлять ход. Сомов тихо произнес:

— У судьбы есть чувство юмора. Ты знаешь, мы ведь с ней на Ганзе встречались… Ладно, после поговорим. А теперь бегом на совет, опаздываем уже!

Глава -2 БАНЬКА ПО-КРАСНОМУ

С глаз долой — из сердца вон, от греха подальше.
Фотокарточку порви, имя позабудь.
Что ж ты, сердце, не стучишь траурные марши?
Больно колют ордена на лихую грудь.

Если слава догнала, никуда не деться.
Только стыдно в зеркала пристально смотреть.
Эх, победа — не беда, коли цель по средствам.
Трусу — праздник и салют, а герою — смерть.

Стычки-лычки-светлячки, незавидный жребий.
Сказка — ложь, да в ней намек — намотай на ус.
Уготована и нам банька в синем небе,
Но пока стоит пуста: слишком тороплюсь.

Прививать себе тоску в час по чайной ложке,
Подсадив ручных синиц в клетку к журавлю.
От невысказанных слов больно понарошку.
Не ходи за мною вслед — я тебя люблю.

Из комнаты, где было назначено заседание совета, в коридор доносились возбужденные голоса. Как видно, спор уже достиг такого накала, что его участники не могли сдерживаться.

— Нет, я, конечно, все понимаю… Но однако ж… Сомов весьма уважаем мною… Что ни говори, стал Секретарем партячейки всего севера Красной ветки… но есть же и предел терпению!.. — узнаваемо басил пожилой генерал с Преображенской площади.

— Скажите, сколько можно ждать?! Мы не дети. Если без надобности наша помощь, так и скажите. Зачем мы рисковали жизнью? Многие, как сталкеры, по поверхности к вам сюда пробирались! — визгливо возмущался другой голос.

— Да, да! — свое «фи» вставил и руководитель Черкизовской. — Я, между прочим, уже двое суток вообще не ложился… Вы говорили, что остались без руководства, мы, бросив все, примчались, а руководство, оказывается, уже на месте, только никак не соизволит почтить нас своим вниманием! Может, вообще никакой поддержки вам и не надо?