Изнанка

Осатаневшая Светка высадила дверь туалета и ушла. Через некоторое время она вернулась. Еще более пьяная, в сопровождении двух каких-то мужиков, которые, как потом выяснилось, являлись ее приятелями еще со школьных времен. Визитеры тоже были навеселе.

— Что это ты женщину обижаешь? — спросил один, нагло переступая порог.

Рысцов промолчал. Он был на грани. А второй верзила тем временем попытался отечески погладить Сережку по волосам, облокотившись на вешалку с одеждой…

Дальнейшие события запечатлелись в сознании Валеры довольно скомканно, с провалами.

Удар наотмашь. Потянувшийся к сыну мужик вываливается в коридор… Другой, грубо отшвыривая впавшую в ступор Светку, хочет схватить Рысцова, но тот выворачивается и бросается в кухню… В руке зажат окровавленный нож, кто-то стонет и выкрикивает угрозы, валяясь на половичке и зажимая раненое плечо. Свет в прихожей странно дергается, будто возникают перебои с напряжением в сети… Крики соседей и остолбеневшая Светка, шепчущая что-то неразборчивое вмиг побледневшими губами… Заскорузлое рыло сержанта, бесцеремонно расталкивающего каких-то людей на лестничной клетке… Болезненный холод наручников на запястьях…

И перепуганный взгляд зеленоватых кругляшек глаз. Загнанный в угол Сережка смотрит на всю эту похабщину, словно слабый зверек, угодивший в клетку к беснующимся волкам.

Эти зеленоватые кругляшки будто намертво высеклись на пленке, поставленной кем-то на «паузу»…

Рысцов резко оттолкнул ногой чемодан с распластавшейся на нем зеленой рубашкой и обнаружил, что часто дышит, будто пробежал стометровку.

Вещи рассказывают лишь о хорошем. Правда, Валера?

Да, пожалуй, Но вот то, что мы видим за ними, иногда заставляет вздрогнуть. Только это уже не их вина. Это уже шалит наша собственная память.

Она живет по ту сторону вещей…

После того страшного случая Рысцову насилу удалось выпутаться из уголовной катавасии, возникшей вокруг. Все-таки два ножевых при свидетелях — это вам не шуточки. Чтобы не отправиться в негостеприимные стены «красной зоны», ему пришлось поднимать все старые ментовские связи, выставлять водку ящиками разным полковникам и катать их по дорогим саунам с готовыми на любой каприз шлюшонками. Следствие тянулось аж три месяца, но в конце концов не без протекции бывшего шефа, который любил приговаривать «пятница-развратница» и дробно дубасить по столу сардельками пальцев, вместо тяжких телесных Валере припаяли хулиганство и списали бесчинства на самооборону в пределах частной собственности. Суд заставил его выплатить приличный штраф пострадавшей стороне, и на том эпопея завершилась.

Пару раз, правда, обиженные друзья-приятели пытались предъявить Рысцову претензии, угрожая порешить в подворотне, но несколько присмиревшая после этого эпизода Светка позвонила им и попросила оставить их семью в покое.

Насчет семьи она, конечно, загнула, ибо после такого ни о какой совместной жизни не могло быть и речи. А бедного Сережку вообще пришлось полгода водить на сеансы к психотерапевту…

— Эфир через пять минут, Валерий Степанович…

Рысцов встрепенулся, отгоняя навалившиеся воспоминания, и повернулся к открывшейся двери.

— Извините, я стучала, но вы не отзывались, — извиняющимся тоном сказала Ольга Панкратова, поправив очки. — Трансляция вот-вот начнется.

— Ничего, Оля… Я уже иду.

На пороге Валера остановился. Развернувшись на сто восемьдесят, он подошел к чемодану и с силой захлопнул крышку. Вот так. Одним махом.

Поношенные вещи должны жить в сундуках.

* * *

— Английские синхроны готовы? Дикторы?

— Да, все загружено!

— Операторы?

— Первый готов!

— Второй готов!

— Третий готов!

— Кран?

— Да!

Вика была сосредоточенна и немного растрепана. Она поправила наушник с микрофоном и присела наконец, выпустив струйку дыма в стекло режиссерской. Андрон тоже был здесь. Сняв голубую шляпу, он проверил, достаточно ли круто завернуты поля, и снова нахлобучил свой верный атрибут на макушку.

— Друзья мои! — громко провозгласил киногений на всю студию. — Момент исторический, поэтому я решил сделать вот что… Леша, дай-ка сюда…

Петровский бережно принял из рук ассистента бутылку шампанского. Подошел к выключенной камере, грустившей неподалеку на жестком штативе, и с размаху расколотил дорогую «Вдову Клико» о стальную кромку новенького «Бетакама-С» — цена камеры подобного класса, надо отметить, зашкаливала за сотню тысяч евро. Острые изумрудные осколки смешались с брызгами игристого вина и, кажется, несколькими деталями объектива в сверкнувшем на миг дожде.

— На счастье, — спокойно объяснил Андрон, отирая рукав свитера. Тут же скорчил злобную физию и, обнажая белоснежный ряд резцов, повернулся к застывшему в ожидании ассистенту. — Что ты мне подсунул? Почему эта бутыль забрызгала мою одежду?

Судьба камеры, явно утратившей после удара большую часть своих функций, гения freak-режиссуры, как видно, не особенно беспокоила.

— Андрей Михайлович, я сделал… — начал было перепутанный ассистент Леша.

— Меня зовут Андрон! — рявкнул Петровский, перебивая. — Ты мне случайно не угрожаешь?..

— Ни в коей мере… — совсем сник рыжеволосый Леша.