Изменить судьбу. Вот это я попал

Свободное время, которого внезапно оказалось слишком много, я посвящал табели о рангах и… изготовлению беспроводного телеграфа, основанного на морзянке, вспоминая, а то и заново придумывая обозначение букв, если понимал, что не могу вспомнить. Москва никак не хотела меня отпускать, постоянно подкидывая то одно, то другое, и я уже отчаялся отсюда уехать, по крайней мере до января 1730 года, пока эта история так или иначе не разрешится. Или же сработает принцип самосогласованности Новикова, и то, что происходит сейчас, на самом деле реально происходило, просто об этом забыли упомянуть историки, и в конце я умру, всеми покинутый, а в соседней комнате уже начнут рассылать посыльных к Аннушкам. Или же образуется новая вселенная, которая начнет развиваться своим путем, и тогда я перестану испытывать такие трудности для каждого маломальского шага, преодолевая который иногда кажется, что преодолеваешь гору. Я не знаю, не могу этого знать, тем более что о царствовании Петра Второго во всех источниках написано два с половиной абзаца, а восемьдесят процентов населения России моего времени были уверены, что после Екатерины Первой на престол взошла Анна Иоанновна и началась бироновщина. Словно и не было этих нескольких лет, и не было этого неудачника по жизни Петра свет Алексеевича, который, на минутку, последний истинный Романов.

Так вот, насчет телеграфа. Я уже смирился, что до развязки мне не выбраться из Москвы, что что-нибудь постоянно будет мне мешать свалить отсюда. И все бы ничего, если бы у меня была связь с Минихом и оставленным ему в помощь Бутурлиным. Про братьев Шуваловых я практически не вспоминал, они слишком мало значат в этом промежутке времени, чтобы у меня еще и о них голова болела. Так что, если бы была постоянная связь, то меня бы не так уж и напрягало мое отсутствие в Санкт-Петербурге, из-за возможности контроля и быстрого реагирования в ответ на форс-мажоры.

Эту мастерскую я нашел случайно. Просто однажды мне приспичило обследовать дворец, чтобы на случай атомной войны знать все его закоулки, все пути отхода и не заблудиться случайно ночью, если начну страдать лунатизмом. Это была самая настоящая мастерская с несколькими станками, плотницким столом, набором инструментов и недоделанных предметов: макетов кораблей, каких-то поделок, типа свистулек, и даже вполне интересных разработок, по какой-то причине не доведенных до логического конца. Так, например, роясь в одном из ящиков, я нашел начатый создаваться и брошенный на полдороге штангенциркуль. А ведь вполне рабочая модель, нужно только шаг подправить и вполне можно использовать. И тут до меня дошло — это мастерская Петра Первого. Где-то я то ли слышал, то ли читал, что первый русский император любил иногда запираться здесь и что-нибудь мастерить, а то и изобретать. Несколько чертежей кораблей, вполне даже толковых, на мой не слишком профессиональный взгляд. И… вот тут я едва не свалился с табурета, на котором сидел, попытка создать, хотя бы на бумаге, паровой двигатель. Вот только, несмотря на гениальность некоторых вещей, они все были недоделаны, словно Петр терял к ним интерес, как только сталкивался с какой-либо трудностью и у него не получалось.

Сама мастерская и натолкнула меня на безумную идею соорудить телеграф Попова. Мысленно попросив прощения у этого гениального человека за то, что слямзил внаглую его идею, заодно попросив прощения у Морзе, я приступил к кропотливому воплощению задуманного в жизнь, тем более что почти все необходимое в этой мастерской имелось. И потом, что мне помешает, если все получится, выдать телеграф за изобретение Петра Великого? Мне слава не нужна, мне связь с Петербургом нужна, для начала. А Петр и так Великий, подумаешь, одним достижением больше, одним меньше, кто их считать будет. Самая большая проблема заключалась в создании и калибровке электромагнитной катушки, которую приходилось собирать буквально из дерьма и палок прямо на коленке, но дело начало понемногу сдвигаться с мертвой точки.

Сегодня мне удалось настроить приемную часть на собственно прием сигнала и отображение этого сигнала на бумаге. Посмотрев на пару точек и тире, которые получились размазанными, но получились же, я потянулся и решил, что пока хватит. Можно продолжить завтра, тем более дел пока даже в мануфактуре не намечалось. Затишье становилось гнетущим, и меня это слегка напрягало.

Стремительно приближался мой день рождения, который вроде являлся чуть ли не праздником для всей страны. Праздновать я его не слишком хотел, к тому же понятия не имел, как это сделать достойно.

Решив, что пора бы уже обдумать данное мероприятие, подключив к нему Елизавету, она знает толк в празднествах и развлечениях, я вышел из мастерской, накрепко запер дверь, ключ от которой сейчас только у меня хранился, и направился в свои комнаты, чтобы умыться и переодеться, потому что я был сейчас похож на пыльную, грязную свинью, но никак не на государя-императора.